Искусство Айвазовского — победа человечности и отрицание деспотизма

Искусство Айвазовского — победа человечности и отрицание деспотизма

«Его искусство — искусство победы человека и человечности, отрицание деспотизма и насилия. Айвазовский — художник бурной жажды свободы и ее прославления», — писал Мартирос Сарьян об Иване Айвазовском — великом художнике, в сердце которого с болью откликались бедствия, переносимые его народом. В 1876 году османским султаном стал Абдул-Гамид II. «Новый господин — новые законы». Так думал Айвазовский, надеясь, что теперь Турция поведет более миролюбивую политику. Но художник ошибся.

Константин Маковский. Портрет художника Ивана Айвазовского, 1887 ǁ wikiart.org

Константин Маковский. Портрет художника Ивана Айвазовского, 1887 ǁ wikiart.org

На правление Абдул-Гамида пришлись массовые убийства армян в 1894–1896 годах. Обладать турецкими наградами, полученными за великолепно выполненные им полотна с видами Константинополя и Босфора, Айвазовский более не мог. Выбросив их в море, он через турецкого консула передал кровавому султану: «Если пожелает, пусть и он выбросит в море мои картины, их мне не жаль!». Об этом эпизоде из жизни Ивана Айвазовского рассказывает Юлия Андреева в книге «Айвазовский», отрывок из которой Армянский музей Москвы публикует.


Зимой 1896 года Айвазовские отправились в Петербург, чтобы, получив гонорар в размере 4000 рублей за картины для Зимнего дворца «Черноморская эскадра в тишине» и «Ураган», отправиться в Ниццу. Впереди, как обычно, были обширные планы, курорт Ниццы — место, куда усиленно рекомендуют Ивану Константиновичу поехать врачи. Супруга тоже настаивала на необходимости мужу подправить здоровье. Последнее время он кашлял и начал быстрее обычного утомляться.

Они выехали без приключений, но все лечение пошло насмарку, так как уже в Ницце до них дошли вести о резне армян в Турции. Всегда тяжело переживающий народные бедствия, а тут еще речь шла о его народе, Айвазовский набрасывает эскизы будущих картин: «Погром армян в Трапезунде», «Армян погружают на корабли», «Турки армян живыми бросают в Мраморное море» и пересылает в столицу для публикации в сборнике «Братская помощь пострадавшим в Турции армянам». При этом его вдохновляет не только сама тема, Айвазовский получил благословение своей церкви, присланное ему в письме католикосом Мкртычяном.

«Божий помазанник! — пишет в ответном письме Иван Константинович. — Вы сделали мне весьма чувствительное и прекрасное предложение — изобразить красными красками картину армянской резни на фоне залитых кровью гор и дол и над развалинами — убитого горем Владыку армян. Будь угодно Всевышнему даровать мне жизнь и подольше, настанет день, когда я исполню сие трогательное предложение».

Он не лечится, а вместо этого загоняет себя каторжной работой. Пройдет совсем немного времени, и люди увидят новые картины Айвазовского, увидят и содрогнутся, узрев открывшиеся им зверства. Россия, Англия, Франция — везде, где это только можно, посланцы Айвазовского будут нести эту весть, переезжая вместе с выставками.

Иван Айвазовский. «Турки армян живыми бросают в Мраморное море» («Ночь. Трагедия в Мраморном море»), 1897 ǁ ayvazovskiy.su

Иван Айвазовский. «Турки армян живыми бросают в Мраморное море» («Ночь. Трагедия в Мраморном море»), 1897 ǁ ayvazovskiy.su

Сейчас, наверное, непонятно звучит фраза — тяжело переживал бедствия — послал эскизы картин в сборник, написал картины по теме — устроил выставки. Но ведь тогда не было телевизора, а многие люди, как известно, не обладают достаточным воображением, чтобы, прочитав в газетах о том, как турки сбрасывают армян в море, где те неминуемо потонут, представить себе картину во всех ее пугающих красках. Понимая это, Айвазовский работает с рассвета до первого головокружения или предобморочного состояния. Лишь бы не потерять связующую нить, передать весь ужас, творимый современниками.

Выставки Айвазовского той поры — это своеобразная наглядная агитация. После посещения их журналисты подняли крик в прессе, выражая свое негодование по поводу зверств турок. Армян же справедливо жалели. Открылись многочисленные подписки в пользу жертв турецких зверств, армян-беженцев готовы были принять многие города, и даже частные лица открывали перед пострадавшими свои кошельки и дома. Вот что делала кисть великого художника! Но это было еще не все. Пробыв в Ницце не больше месяца, Иван Константинович и Анна Никитична возвращаются в Феодосию, где Айвазовский совершает поступок, о котором будут долгие годы спорить журналисты.

Мы помним, что некоторое время назад художник выполнял заказы Турции и был этим более чем доволен. Ему нравилась эта страна с ее живописной природой, своеобразной архитектурой и морскими берегами. Он получил две высшие награды Турции. Теперь же, когда Айвазовский выступал с яростной критикой в адрес кровавого султана, его грудь жгли, словно отпечатанные на ней раскаленные ордена Османии. А значит, следовало сделать выбор. И этот выбор был легок для не привыкшего подчиняться кому бы то ни было художника. Вернувшись в Феодосию, он первым делом вбежал в дом, где стояла шкатулка со всеми наградами, полученными Айвазовским, и туфелькой бедной Марии, извлек оттуда драгоценные, усыпанные бриллиантами турецкие ордена и, не задумываясь более ни секунды, вышел вместе с ними во двор, где, подозвав дворового пса Рекса и приласкав его, нацепил сверкающие ордена тому на ошейник. Взяв собаку на поводок, как был в дорожном костюме, Иван Константинович отправился на демонстративную прогулку по городу.

Вслед за ним выскочило несколько слуг, напуганных выражением лица хозяина и напускной веселостью, с которой тот чуть ли не бежал за обрадованным возвращением хозяина и нежданной прогулкой псом.

На улице к странной компании примкнули пришедшие поздороваться с Иваном Константиновичем соседи. О, это было незабываемое зрелище — впереди, натягивая поводок, шел здоровенный лохматый пес непонятной породы, грудь которого украшали искрящиеся в солнечном свете ордена, за ним чуть ли не бегом следовал старый художник, лицо которого было красно настолько, что многие справедливо подумали, что того вскоре хватит удар. Седые волосы и бакенбарды Айвазовского развевались на ветру подобно ковылю, при этом он подчеркнуто весело смеялся, приплясывая и созывая знакомых примкнуть к его прогулке. Достаточно побегав по городу, посетив рынок и пройдясь вдоль харчевен и лавок, Айвазовский, наконец, свернул к набережной, где, сняв с ошейника ордена, отпустил Рекса побегать, а сам взял первую попавшуюся рыбацкую лодку и, потребовав, чтобы сопровождающие отошли от берега на несколько шагов и никто не смел мешать или следовать за ним, с молодецкой удалью оттолкнул лодку от берега, сделав несколько шагов по воде, ловко перепрыгнул через борт и сел на весла. Проплыв достаточно далеко, Айвазовский помахал рукой озадаченным соседям, после чего поднялся, в руках его заблестели драгоценные ордена, и… давно море не принимало столь щедрого дара. Ордена Османие и Меджидие один за другим пропали в волнах.

Не один день рыбаки и умеющие хорошо плавать мальчишки будут безрезультатно искать сокровища Айвазовского, но… море всегда было в сговоре со своим любимым художником. Не подвело оно и на этот раз.

Позже Айвазовский сообщит турецкому консулу о том, что сделал, и заявит, чтобы тот передал своему кровавому султану: «Если пожелает, пусть и он выбросит в море мои картины, их мне не жаль!».

Источник: Юлия Андреева. «Айвазовский». — Москва : «Вече», 2013. — (Биографии и Мемуары).

Искусство Айвазовского — победа человечности и отрицание деспотизма