В литературной рубрике Армянского музея Москвы мы представляем вам литературные переводы Павла Черкашина поэзии Грачья Сарухана. 

Павел Рудольфович Черкашин родился 28 сентября 1972 г. в с. Мужи Шурышкарского района Ямало-Ненецкого автономного округа Тюменской области. Литературным творчеством начал заниматься с 10-11 лет, первое стихотворение было посвящено маме. Юные поэтические пробы не раз появлялись на суд ровесников в школьных стенгазетах и читались со сцены во время концертов художественной самодеятельности. Более зрелые вещи стали создаваться позднее. Первая публикация появилась в печати в 16 лет в общественно-политической газете Шурышкарского района «Ленинский путь».

Своими «учителями-ориентирами» в большой литературе, оказавшими влияние на творческое становление, считает: в поэзии – С. Есенина, Н. Клюева, М. Цветаеву, А. Ахматову; в прозе – К. Паустовского, Ю. Казакова, В. Тендрякова, Ф. Абрамова, В. Солоухина, Д. Лондона.

С 1991 по 1996 г. учился в Тюменском государственном университете на филологическом факультете. Научным руководителем курсовых и дипломной работ была университетский преподаватель кандидат филологических наук Серафима Николаевна Бурова, наставник, которая сыграла в литературном становлении начинающего писателя огромную роль. Именно она первой читала и давала профессиональную критическую оценку всем произведениям, написанным в студенческие годы.

Работал корректором, корреспондентом, фотографом, ответственным секретарем газет городского, окружного и областного уровня, учителем начальных классов, сторожем, телеоператором, радиоведущим, преподавателем в системе высшего образования.

Творчество П. Черкашина поражает своей многогранностью, разнообразием, психологической и духовной насыщенностью и в то же время легкостью языка и слога. Пишет как прозу, так и поэзию, занимается публицистикой, краеведением, творческой обработкой финно-угорского фольклорного материала и литературными поэтическими переводами.

Свое творческое кредо определяет как передачу сбереженного русского слова, исторической памяти народа и любви к малой родине и Отечеству по непрерывной цепи наследования грядущим поколениям. Этот же канон является для писателя важным мерилом в оценке произведений современной литературы России.

Грачья Сарухан - поэт, переводчик, член СП Армении. Родился в 1947 г. в селе Маргаовит Гугаркского района (ныне Лорийская область) Армении. Окончил Ереванское художественное училище имени Терлемезяна (отделение живописи), факультет армянского языка и литературы Ванадзорского педагогического института. Лауреат премии имени А. Исаакяна, премии Союза писателей Армении. В 2011 г. удостоен почетного звания «Заслуженный деятель культуры». Живёт в Ванадзоре. 

ПРЕДРАССВЕТНАЯ МГЛА

Мой Господь, самый срок и тебе на покой.

Собери же отары созвездий в загон.

Больше ночью меня не буди никакой.

Пусть любовь не приносит тоскливых препон.

Щёки окон стеклянные дождик помыл.

Попрощалась любовь и чужой стала быть.

Почему Ты, Господь, мне глаза не закрыл

И грехи мои хочешь ещё усложнить?

На закате в кабак по дороге иду

И присутствие этим своё обеспечу,

С выпивохами душами в тёмном углу

Просижу отрешённо я весь долгий вечер.

И не будет там ветра. Не будет тоскливо.

Ведь бокалы вина вмиг избавят от скуки.

С выпивохами душами полными пива

Воспарю я из мрака угла без натуги.

И с Тобою с небес мы посмотрим на землю,

Где есть улицы, где правит жгучесть страстей,

Но, Господь мой, прошу, отдаваясь мгновенью,

Не отправь в прежний дом мой случайно гостей. –

Не хочу видеть их. Лучше хищнику в лапы.

Пустозвоны: и сучки, и псы, и щенки!

Вдруг да вырвет меня на их модные шляпы

И на лисьи шикарные воротники.

И тогда эти глупые твари спесиво

Про Тебя скажут грязно, обидно и плохо,

Что как будто Ты тоже поэт неправдивый,

Что безумен давно и давно выпивоха…

Щёки окон стеклянные дождик помыл.

Попрощалась любовь и чужой стала быть.

Почему Ты, Господь, мне глаза не закрыл

И грехи мои хочешь ещё усложнить?

ТРЕЗВОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

А что: удобно жить – весьма удобно жить,

Вот только перед жизнью всегда немного стыдно.

Швеи моей души – иголочка и нить

Меня узнают вряд ли, хотя и жил не скрытно.

Уходим налегке, оставив личный хлам,

Что рано или поздно восплачет над судьбою…

Утешить ли его музейным стеллажам,

Спасти ли? – Нет, страдает ознобною тоскою.

Смертельно ядовит, гудящий рой сплетён,

Ещё жужжит и вьётся, клубится возле трупа…

Ранение ещё имеет мой хитон,

И славящий, из лавра, венок не скроет струпа!

Бесхозные листы да ручка-сирота,

Сдувать чужую пыль с вас кто будет и как часто?

Ах, рукопись моя, скиталец на века,

Ты без руки поэта потерянно несчастна…

Я славлю соки благ, что помогают жить!

Вот только перед жизнью всегда немного стыдно.

Швеи моей души – иголочка и нить

Меня узнают вряд ли, хотя и жил не скрытно.

ФЕВРАЛЬ

Вечереет. С небесных незримых ветвей

По одной, не спеша, осыпаются ягоды снега.

Но напрасно… Ты двери закрой поскорей.

Безвозвратно ушли те, по ком в сердце мука и нега.

Вот коробка невзрачная бледная дней!

Молчаливо целуй эти хладные облики с неба:

Чуткой памяти прочь отпусти голубей,

Пусть привольно клюют виноградины спелые снега.

НОЧЬ СОМНЕНИЯ

                                …Многие ли смогут молчать?

                                 вообще, многие ли понимают,

                                 что означает молчать?

                                                           Сёрн Кьеркегор

«Вовсе не время… И свет – не включать. –

Бдительность наша скупее скупого.

Ты недостоин был слова такого,

Чтобы без умолку вечно молчать»…

Тень моя, наша смешная судьба

Горький, мучительный Дар попросила…

Тут же отчаянно тень загрустила:

«Горе! Поэтом считает себя!»

***

Внутри этой тихой, текущей, как мёд, суеты

Оставленный всеми, безвестный, в тоске мореход –

Ты сам так хотел!

                           Только сам!

                                             Так хотел только ты!

Тебя представляли таким вот отшельником чтоб.

И сам от себя безвозвратно уходишь за круг,

И крест на себе ты поставишь, судьбу не кляня…

Останется лишь беззащитность твоих тёплых губ

В ладонях пустых обделённого нищего дня.