Армяне очень хорошо знают обстоятельства написания стихотворения "Фаэтонщик" Осипом Эмильевичем Мандельштамом в 12 июня 1931 года. Стихи "Волк", "Фаэтонщик", "Мы живем под ногами не чуя страны…" считались в поэзии Мандельштама самыми крамольными.

Русский писатель и испанский живописец вновь открыли поистине ядерные силы человеческой души, взорвали их, и взрыв этот оказался такой силы, что он может потрясти человечество и сегодня. (Юрий Карякин)

Поэт и критик Игорь Чиннов, фаэтонщик, что именно образ Сталина проступает из этих строк:

…безносой канителью
Правит, душу веселя,
Чтоб крутилась каруселью
Кисло-сладкая земля.

Эпитет "кисло-сладкая" долго не находился и был подсказан А.О. Моргулисом.

Многие литературоведы склонны видеть в Чумном председателе отсылку к «Пиру во время чумы» Пушкина. Ритм стихотворения «Фаэтонщик» также восходит к Пушкину: «Бесы»). Однако чума здесь не только литературный образ: в 1929 – 1930 гг. в Гадруте (Нагорный Карабах) была вспышка бубонной чумы. Некоторые литературоведы считают, что в слове «председатель» слышен намёк на Сталина.

Ритм стихотворения «Фаэтонщик» восходит к пушкинским «Бесам».

Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре…
Сколько их? куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?

Шушинская резня -  массовые убийства в марте 1920 года армянского населения городаШуша (Нагорный Карабах), в результате которых погибло, по разным оценкам, от 500 до 30 тыс. местных жителей-армян, была сожжена и разрушена армянская часть г… — Шушинская резня - массовые убийства в марте 1920 года армянского населения городаШуша (Нагорный Карабах), в результате которых погибло, по разным оценкам, от 500 до 30 тыс. местных жителей-армян, была сожжена и разрушена армянская часть города и изгнано всё армянское население.

Еще раз вспомним строки Надежды Яковлевны Мандельштам: "Стихи о Шуше написаны в Москве летом 31 года, когда мы жили в комнате у Александра Эмильевича (он уехал в отпуск с женой). Тема его – возница, который неизвестно куда везет, – чумный председатель, некто в маске, от которого мы зависим…

Мандельштам давно заметил, что мы совершенно ничего не знаем о тех, от кого зависит наша судьба, даже о таинственных незнакомцах, которые вдруг возникали за редакторскими столами и разговаривали с ним о каком-нибудь очередном издании. Они таинственно, неизвестно из каких недр, появлялись за этими столами и столь же таинственно исчезали. Еще меньше мы знали о председателях этого чумного пира. Стихотворение создалось из конкретного происшествия и более широкой ассоциации, в этом его смысл. Из него вышел мирный отрывок про то самое стадо, которое мы увидели, спускаясь к Степанакерту. Мне помнится, что оно шло под гору, когда мы уже «слезли с горы». Вид этого стада вернул нас к мирной жизни: где стадо, там люди, а не только погонщик в кожевенной маске. У нас было ощущение, что мы спасены". Здесь речь идет также о родном брате поэта, Александре Эмильевиче Мандельштаме, акушере-гинекологе, докторе медицинских наук, профессоре, заслуженном деятеле науки РСФСР (1948).

На высоком перевале
В мусульманской стороне
Мы со смертью пировали —
Было страшно, как во сне.

Нам попался фаэтонщик,
Пропеченный, как изюм,
Словно дьявола погонщик,
Односложен и угрюм.

То гортанный крик араба,
То бессмысленное «цо», —
Словно розу или жабу,
Он берег свое лицо:

Под кожевенною маской
Скрыв ужасные черты,
Он куда-то гнал коляску
До последней хрипоты.

И пошли толчки, разгоны,
И не слезть было с горы —
Закружились фаэтоны,
Постоялые дворы...

Я очнулся: стой, приятель!
Я припомнил — черт возьми!
Это чумный председатель
Заблудился с лошадьми!

Он безносой канителью
Правит, душу веселя,
Чтоб вертелась каруселью
Кисло-сладкая земля...

Так, в Нагорном Карабахе,
В хищном городе Шуше
Я изведал эти страхи,
Соприродные душе.

Сорок тысяч мертвых окон
Там видны со всех сторон
И труда бездушный кокон
На горах похоронен.

И бесстыдно розовеют
Обнаженные дома,
А над ними неба мреет
Темно-синяя чума.

Примечательно, что связку "Словно розу или жабу" литературоведы относят к стихотворению Сергея Есенина "Мне осталась одна забава" (1923):

«Розу белую с черною жабой // Я хотел на земле повенчать…».

Жаба - это прежде всего cимвол дьявола; часто в искусстве означает омерзительность греха. Роза - общий христианский символ с XIII века. Представляет рождение Христа, Деву Марию (белая роза) или муки (красная). В Мегаэнциклопедии Кирилла и Мефодия сказано, что Жаба - это cимвол уродства, за которым может таиться прекрасная душа. Это прописано, например, в такой чудесной сказке Г. Х. Андерсена "Дикие лебеди" в сцене, когда злая мачеха шлет проклятье на Эльзу, и жабы превращаются в розы.

Образ Фаэтонщика также похож на чумного врача Средневековья. Фото: thevintagenews.com

Откуда на Фаэтонщике появилась "кожевенная маска"? Как пишет сайт "Культуролология", в середине XIV века в Европу из территории современной Монголии попала чума. За два века она унесла жизни 80 миллионов человек. Одним из символов ужаса, нищеты и горя того времени стали жуткие костюмы чумных докторов. Ведь если люди видели на улицах своих городов врачевателей с маской-клювом. Это неслучайно, ведь раньше люди считали, что зараза переносится птицами. Но у «клюва» было и практическое назначение: внутри него вкладывался пучок лекарственных сильно пахнущих трав. Доктора полагали, если не вдыхать смрадный запах, исходящий от больных и трупов, это убережет их от заражения.

Кроме того, доктора постоянно жевали чеснок, а в уши и ноздри вкладывали губки, пропитанные ладаном. Чтобы не потерять сознание от такого смешения ароматов, в «клюве» делалось два отверстия. Черная широкополая шляпа указывала на статус лекаря.

Сегодня считается, что маску с клювом в театральную сценографию вернул художник Михаил Шемякин.