Революция

Тихо моросит дождь. Множество капель опускаются на головы людей. Люди постепенно становятся всё мокрее и мокрее, но никто не шевелится и не сходит с места.

Постепенно темнеет и холодеет. Стоящий рядом оратор во всю орет в микрофон, отчего динамики, кажется, могут порваться. Сначала у меня уши, казалось, еле выдерживают нажим воздуха. Но потом постепенно я перестал ощущать звук. Он ушёл, испарился, по мере того как становилось грустнее и грустнее.

Передо мной стояла огромная людская толпа, покрытая множеством зонтиков. Я ощущал огромную массу человеческой энергии, генерируемой чувствами этих людей. И эти чувства были одинаковы, одной природы — и потому в совокупности, усиливаясь, казалось, распространялись, доходя до краев земли, неся неизбежно известия, что да, здесь революция.

А каково это, когда революция? Это, когда огромная масса, накопленная мерзопакостная человеческая энергия, с силой вдавленная внутри множества людей, от людей мерзкой души на протяжении долгого времени. Вдруг удивленно чувствуешь, что ушла и испарилась. И не только у тебя, а у всех рядом стоящих тоже.

Это так долго терзало тебя, что ты не верил, да и сейчас не веришь, что когда-нибудь можно избавиться от неё. И наконец… И наконец упала с плеч огромная ноша, и ты чувствуешь облегчение на грани счастья и эйфории. Хочется кричать радостно: «Это победа!». Но, подав голос пару раз, думаешь: «Победа, но что победил и кого?».

Ушёл тиран. Ушёл человек, не выдержав моря человеческой ненависти. Мы победили? А разве победа, когда люди побеждают простое человеческое зло. Зло для всех, но почему все это так долго терпели? И начинаешь понимать, что победа была не только над одним человеком, но, прежде всего, над самим собой. Над трусостью своей, над нерешительностью, над терпимостью и сомнениями. Почему так долго? И от этого становилось все больше и больше грустно. Но грусть усиливалась, когда вспоминал уходящий день.

Вот, например. Остатки грязи из так называемой гнилой организации Союза Армян России назвали народ чернью. И вот опять сатанинские души. Новоявленный премьер, в модной жилетке, со своим окружением, со своей кучкой негодяев, долгое время никого не пускавших к власти, обвиняют народ и его кумира в том, что с ними не хотят больше говорить, не хотят идти на переговоры, забывая, что они сами затыкали рты людей не своей масти, не имея на это никакого права, и забывая, что новенький желторотый премьер, он сам по себе не государство, а государство — это страна и народ, что всегда был чернью в его глазах. Дабы все это именно для него и от его имени. Но если он не хочет говорить с ним, то и он, премьер, сразу становится незаконным, по той простой причине, что именно он, народ, даёт и отнимает легитимность от своего имени.

Голос народа, голос людей и просто человека нельзя купить, как вы это всегда делали. Его можно только по-человечески завоевать.

Грустно, очень грустно становится, что зло, грязь ещё не ушли и могут много ещё зла натворить. И не дай Бог, слепой тупостью и со своим безграничным невежеством пролить кровь. Но ещё хуже вернуться или остаться и господствовать дальше. А значит, революция ещё не закончилась. Она только началась. И, похоже, будет идти, пока эта мерзопакостная грязь и зло в человеческих душах живут. И удастся ли победить, завершить революцию? Но тут я поднял голову и, увидев толпу, радостно улыбнулся. Смотрите — вот он я и со мной множество таких, как я, чувствующих. А значит, здравый смысл и человеческий разум победит. И это значит, что мы победим и поживем.

Рубен Григорян