История Гарника Баняна, пережившего Геноцид
«Вместо того чтобы играть или бегать по двору, эти мальчики семи–десяти лет обсуждали вопросы жизни и смерти», — пишет Гарник Банян (1910–1989) в своей книге «Воспоминания о детстве и сиротстве: история мальчика, пережившего Геноцид». Весной 2025 года вышел в свет русский перевод издания.
“По натуре я жизнелюб, и этот дар, если его можно так назвать, у меня с детства”
Так Гарник Банян начинает свою книгу. Он с теплотой рассказывает о первых годах жизни в небольшом городе Кюрине и своих родных (род из 22 семей, 120 человек в 3 поколениях). Эти счастливые детские воспоминания, к которым позднее он обращался в минуты отчаяния и ужаса, наверное, во многом помогли ему сохранить себя: свою идентичность и человеческое сердце.
Отца Гарника Баняна забрали в османскую армию в 1914 году, а семью депортировали в 1915 году в лагерь в пустыне возле Хамы (Сирия). Невыносимые условия: голод, жажда и антисанитария стали причиной смерти огромного количества армян. Не пережили пустыню и близкие Баняна: мама, брат и сестра. Дедушка Ованес, чтобы спасти жизнь внуку, отдал Гарника в сиротский приют в Хаме:
« — Нет, не хочу, не хочу, чтобы его забирали! — в сердцах крикнула бабушка. — Пусть ребёнок останется рядом со мной. Пусть не будет хлеба, пусть не будет воды, пусть все мы умрём, но только вместе! Я его не оставлю! Я не отдам.
Дед стал её тихо уговаривать и в конце концов уговорил».
Гарник Банян. 1935 год. Из семейного архива Банянов.
Источник: Г. Банян. Воспоминания о детстве и сиротстве: история мальчика, пережившего Геноцид.
Впоследствии воспитанников приюта в Хаме переведут в детский дом в Антуре (севернее Бейрута, Ливан), через который прошли около двух тысяч армянских сирот. Осенью 1918 года турецкая администрация покинула приют вместе с отступающей армией. Оставшихся детей взяла под опеку американская организация Near East Relief.
Банян жил в приютах в Антуре (1918-1919), Айнтабе (1919-1920) и Джебеле (1920-1925). После он работал электромонтёром, учился в Армянском колледже в Антилиасе (Ливан, 1930-1935), преподавал в колледже, участвовал в жизни армянской общины, писал мемуары. В 1970 году получил медаль «Месроп Маштоц».
Самая исторически важная и тяжёлая глава воспоминаний Баняна называется «Ад в приюте Антуры». Автор откровенно рассказывает о том, как именно турецкая администрация проводила политику отуречивания детей:
«В первые дни, когда воспитательниц не было рядом, мы продолжали говорить на родном языке. Если же они случайно нас слышали, то мягко, но настойчиво делали замечания: ”Туркче конушун, гезалим” [”На турецком разговаривай, дорогой”]. Сначала многие из нас не понимали значения этих слов, но они так часто повторялись, что прочно запечатались в моей памяти. Этот «гезалим» вскоре исчез. Фраза стала короче и гораздо строже: ”Туркче конушун, туркче конушун!” — постоянно сыпалось на головы сирот, особенно младших. А мы машинально продолжали говорить по-армянски просто потому, что другого языка не знали».
За разговоры или молитвы на армянском языке виновнику полагалось 25, 50, 100 или 200 ударов фалакой по ступням в зависимости от возраста и роста. Удары наносились с яростью, и поблажек не было даже для пятилетних малышей.
Чтобы стереть армянскую идентичность, детям давали турецкие имена и присваивали номер, как заключённым:
«Февзи-бей сидел за большим столом, заваленным тетрадями, книгами, бумагами и чернильницей. Мы стояли перед ним, как преступники, ожидающие приговора. Директор начал говорить строгим и торжественным тоном, но мало кто из нас полностью понимал его речь. Мы уловили главное: отныне у нас будут новые имена, которые мы должны принять и запомнить. Эти имена, по его словам, давали нам честь принадлежать к турецкому народу. Ещё он сказал, что вместе с новым именем каждому выдадут личный номер. Я не понимал, зачем мне новое имя, если у меня уже есть своё, и тем более — какой-то номер.
Директор спросил у стоявшего рядом малыша, как его зовут. Тот назвал своё армянское имя. Директор подошёл и со всей силы ударил его по лицу. Малыш упал на пол и громко заплакал, у него из носа пошла кровь. Директор заорал: ”Забудь это имя, забудь! Тебя зовут Ахмед, и твой номер 549”. Мы тряслись от страха.
Дошла очередь и до меня. ”Как тебя зовут?” — спросил он. Я машинально ответил: ”Гарник”. Мощный удар сбил меня с ног. Я разрыдался, но директору этого показалось мало, и он начал бить меня носком ботинка по рёбрам. Я потерял сознание.
Очнулся я в постели. Оглядевшись, увидел на соседних кроватях других детей — тоже раненых, тяжело дышащих. В глазах стоял туман. Я попытался встать, но тут же упал обратно и закрыл глаза. Лишь через два дня я понял, что нахожусь в больнице.
Григор не сразу узнал о случившемся. Как только ему рассказали, он сразу же прибежал. Он сидел на краю моей постели и расспрашивал о произошедшем, потом постарался меня подбодрить. Уходя, он вынул из кармана кусок хлеба и сунул мне под подушку. ”Ты больше голодным не останешься, — сказал он, размазывая слёзы, — я тебе каждый день буду носить хлеб”. Григор сообщил, что его назначили сторожем кладовой, и вышел из комнаты».
Жестокое обращение, голод, антисанитария, отсутствие медицинского надзора привели к тому, что за три года умерли несколько сотен детей. В 1993 году на территории приюта нашли останки примерно 300 человек.
«Кормили нас два раза в день: в одиннадцать утра и в пять вечера. Давали кусок хлеба и тарелку супа. Что именно в этом супе — угадать было почти невозможно: внутри всё было перемешано в однородную кашу с незнакомым вкусом. Поначалу, когда сирот было всего двести, суп был довольно сытным, и к нему, а иногда и вместо него, давали оливки. Но когда число сирот достигло шестисот, изменились и состав, и вкус, и даже запах еды».
В этой главе рассказано и об одном из приездов Джемал-паши. На предстоящее событие голодающие дети возлагали большие надежды:
«В один прекрасный день прошёл слух, вызвавший одновременно ужас и ликование: к нам собирается приехать сам Джемал-паша! Джемал-паша желает навестить своих ”дорогих питомцев”».
Ахмед Джемаль осматривает детский дом в Дамаске.
Источник: Мемуары Наим-бея: турецкие официальные документы, относящиеся к депортациям и резне армян, составленные Арамом Андоняном. Лондон, 1920
Многие сироты, зная о приближении Байрама, мечтали о том, что Джемал-паша привезёт хлеб и сладости, а, быть может, и баранов, и они вспомнят забытый вкус мяса:
«Прибытия Джемал-паши ждали все без исключения, правда, разделившись на два лагеря: одни гадали, сколько баранов он с собой привезёт, а другие предвкушали возмездие после того, как он узнает всю правду о положении дел в приюте».
В утро, когда он приехал, детей подняли срочно, не дав им умыться, и велели выглядеть «здоровыми, счастливыми и дисциплинированными». Встречать благодетеля следовало аплодисментами и многократным приветствием: «Яшасын Джемал-паша!» [«Да здравствует Джемал-паша!»]
Случилось непредвиденное: после торжественной встречи к Джемал-паше из строя вышли четыре мальчика со словами: «Ты отправил нас сюда, спасая от смерти, от голода, мы никогда не забудем твоей милости, но мы здесь голодаем, нам дают только два куска хлеба в день размером с орех, мы умираем от голода, уже многие умерли, и мы умрём, спаси нас!»
Четверых отчаявшихся поддержали и другие сироты, которые начали показывать, что они голодны, залезая на деревья и срывая горькие несъедобные плоды. Директор приюта рьяно извинялся за конфуз. Джемал-паша развернулся, спешно направился со своей свитой к автомобилю, хлопнул дверью и уехал.
«Этот всемогущий турок, безжалостный варвар, бежал, оказавшись бессильным перед лицом армянских мальчишек десяти-двенадцати лет, не желавшим умирать голодной смертью. Они придумали эту демонстрацию, когда грызли по ночам крошки хлеба, собранные с пола. Задумывались ли они о последствиях своего протеста?»
Все сироты были наказаны лишением еды и воды.
Сироты Антуры стоят в ряд. Источник: Мемуары Халиде Эдиба. Нью-Йорк, Лондон, 1926.
Автор отмечает, что отсутствие сочувствия к армянским детям было характерно и для учителей-женщин:
«После уроков мы гурьбой выбегали в сад, чтобы глотнуть чистого воздуха.
Я уносился мыслями в наш город, в наш уютный дом, проникнутый духом моей матери. Моя мама. “Кусочек лунного света”, как её называли в нашем роду, воплощённая доброта, бесконечная нежность.
Я думал о том, что у нашей учительницы, наверное, тоже есть дети, что она любит их всем сердцем, но какое же разное у неё сердце по отношению к родным детям и чужим. У неё такое доброе лицо — и такая тёмная каменная душа».
Воспитанники детского дома в Антуре. Фото 1916–1918 гг.
Источник: Г. Банян. Воспоминания о детстве и сиротстве: история мальчика, пережившего Геноцид.
Армянский оригинал воспоминаний Гарника Баняна издавался дважды в 1992 году в Ливане. Однако издание было неполным: уже после публикации в архиве семьи Баняна была обнаружена заключительная глава. В 2015 году книгу перевели на английский, в 2018 — на французский и турецкий языки. При переводе заключительной главы ряд сюжетов был опущен.
Русскоязычные читатели могут прочитать воспоминания уже без купюр. Издание выпущего благодаря Фонду «АНИВ», Фонду «Наследие и прогресс» и Музею-институту Геноцида армян. Мемуары дополнены комментариями, именными и географическими указателями, фотографиями, документами, картой перемещения Гарника Баняна, статьёй Нарине Маркарян (Музей-институт геноцида армян) о политике османских властей в отношении армянских сирот и очерком «Антура: приют тысячи трагедий», написанным майором Стивеном Троубриджем после посещения детского дома в Антуре в октябре 1918 года и начинающимся так:
“Вам может показаться странным, что мог существовать детский приют, учреждённый не из сострадания и не ради попечения”
Монастырский комплекс Св. Иосифа в Антуре. Фото начала XX в. Монастырь в Антуре был основан иезуитами в 1657 г., с 1783 г. он принадлежит монахам-лазаристам. В 1834 г. при монастыре был открыт католический колледж, который турецкие власти в 1915–1919 гг. преобразовали в детский дом.
Источник: Г. Банян. Воспоминания о детстве и сиротстве: история мальчика, пережившего Геноцид.
Источник: Г. Банян. Воспоминания о детстве и сиротстве: история мальчика, пережившего Геноцид. — Ереван: «АНИВ», 2025.