«Конкурента у меня не было»: Анри Труайя об избрании во Французскую академию. Часть II
«Я не колебался. Сын эмигрантов, я не имел права отказываться от чести, которую мне предлагали самые крупные писатели приютившей меня страны. Я обратился с письмом, в котором предлагал свою кандидатуру непременному секретарю академии Морису Женевуа, а затем стал наносить визиты академикам. Все эти господа принимали меня учтиво, более того — дружески. Конкурента у меня не было. Это очень облегчало мою совесть, ибо всегда мучительно соперничать с другим писателем», — вспоминал Анри Труайя обстоятельства своего избрания во Французскую академию.
Анри Труайя в военной форме в 1939 году в начале войны. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
Ещё в раннем периоде творчества Анри Труайя интересуют философские, исторические и социальные вопросы: диалог и взаимодействие культур, проблемы нравственности и творчества, разрушение идеалов в переломные этапы истории, судьба маленького человека, роль семьи, молодёжи, женщины в современном мире. Переживания французского интеллигента середины XX в. — это главная тема раннего социально-психологического романа «Паук» (L’araigne, 1938 г.). За этот роман Анри Труайя в 1938 г. был удостоен престижной французской награды в области литературы — Гонкуровской премии.
Борис Шаляпин. Портрет Анри Труайя. 1947 год. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
После получения Гонкуровской премии Анри Труайя вошёл во французскую и русскую зарубежную литературы. В это время он познакомился со знаменитыми писателями-эмигрантами первой волны: И.А. Буниным, И.С. Шмелёвым, З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковским, А.С. Ремизовым. Анри Труайя одним из первых определил главную причину трагедии их зарубежного творчества — потерю своих старых читателей. По мнению Анри Труайя, эти великие писатели интересовали лишь узкий круг эмигрантов, почти не поддерживались прессой, а издатели очень мало переводили их на французский язык. Анри Труайя тонко ощутил боль этих великих людей.
Вторым крупным произведением Анри Труайя-романиста был посвящённый декабристам исторический роман «Обманчивый свет» (Faux jour), созданный на русском языке в 1927 году и опубликованный в переводе на французский язык в 1935 году.
Робер де Сен-Жан посоветовал Труайя предложить рукопись первого романа в издательство «Плот», где он и был опубликован. Во время публикации романа главный редактор издательства «Плот» настоятельно потребовал от автора публиковать роман не под именем «Лев Тарасов», а взять французский псевдоним. И тогда молодой автор придумал себе псевдоним «Анри Труайя». В дальнейшем Лев Тарасов официально обратился к французским властям и поменял имя в документах на «Анри Труайя».
Художественное наследие Анри Труайя очень велико: за долгую творческую жизнь писатель опубликовал более ста книг, половина из них посвящена России. Прежде всего, речь идёт о знаменитой серии романов — «русских биографий», переведённой на многие языки и пользующейся очень большой популярностью в мире. Это романизированные биографии русских писателей (А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь, И.С. Тургенев, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, А.П. Чехов, А.М. Горький, М.И. Цветаева и другие), биографии французских писателей (А. Дюма, Г. Флобер), биографии русских царей и императоров (Иван IV Васильевич, Петр I, «Грозные царицы», Екатерина II, Павел I, Николай II). Романист Анри Труайя, впервые обратившись к жанру биографии в 1938 году, во время работы над книгой о Ф.М. Достоевском, подчеркивал сугубо документальную основу своих биографических книг: «…так как я испытывал отвращение к “беллетризованной биографии”, я принуждал себя очень строго следовать документам, которые были в моём распоряжении».
Кроме того, Анри Труайя созданы исторические романы о России: «Пока стоит земля» (Tant que la terre durera) — трилогия о революции в России и судьбах русских эмигрантов, изданная в 1947–1950 гг.; «Свет праведных» (La lumière des justes) — пенталогия о декабристах, выходившая в 1959–1963 гг., русский перевод пенталогии был осуществлён в 2007 году.
Проблемы современного французского общества находятся в центре внимания французских психологических романов Анри Труайя «Снег в трауре» (La neige en deuil, 1952 г., русский перевод 1965 г.), «Сев и жатва» (Les semailles et les moissons — пенталогия, 1953–1958 гг.), «Семья Эглетьер» (Les Eygletière — трилогия, 1965–1966 гг., русский перевод 1969 г.) и ряда других произведений.
Анри Труайя также является автором рассказов, пьес, мемуаров, эссе. Писатель обратился и к мемуарно-автобиографическому жанру, создав автобиографическую книгу «Моя столь длинная дорога» (1976, 1987, 1993, 2005). Перу Анри Труайя принадлежит путевой репортаж «Жилище дядюшки Сэма» (1947–1948) о путешествии в США, совершённом писателем в 1947 году по приглашению Французского дома Майлз-колледжа в Калифорнии. Книга репортажей «Жилище дядюшки Сэма» печаталась в виде отдельных фельетонов в парижском журнале «Кавалькада» Анри Труайя и знаменитого исторического писателя и ученого-медиевиста Мориса Дрюона.
Роман «Снег в трауре» (1952) был удостоен Большой литературной премии князя Монако Ренье III, учреждённой в 1951 году. Позднее Анри Труайя тоже был приглашён в состав Литературного совета княжества Монако.
Анри Труайя и его жена Маргерит с писательницей Колетт в Монако после вручения Анри Труайя главной литературной премии принца Монако за роман «Снег в трауре». 1952 год. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
В 1959 году Анри Труайя был избран академиком Французской академии и в 48 лет стал самым молодым среди академиков и первым её членом русского происхождения. В автобиографической книге «Моя столь длинная дорога» (1976) Анри Труайя иронично рассказывает историю своего избрания во Французскую академию, строя повествование как увлекательный репортаж корреспондента с места событий. Так, Анри Труайя вспоминал, что писатели Андре Моруа и Клод Мориак, его друзья во Французской академии, убедили его выдвинуть свою кандидатуру в академики вместо умершего французского писателя Клода Фаррера, полагая шансы на избрание Анри Труайя очень большими. Анри Труайя тоже очень этого хотел и согласился. Он понимал, что для него, изгнанника, избрание во Французскую академию будет огромной честью, предметом гордости его страдающих родителей и станет небывалым прецедентом в истории французской литературы.
Анри Труайя подробно вспоминал обстоятельства своего избрания во Французскую академию:
«Я не колебался. Сын эмигрантов, я не имел права отказываться от чести, которую мне предлагали самые крупные писатели приютившей меня страны. <…> Я обратился с письмом, в котором предлагал свою кандидатуру непременному секретарю академии Морису Женевуа, а затем стал наносить визиты академикам. Все эти господа принимали меня учтиво, более того — дружески. Конкурента у меня не было. Это очень облегчало мою совесть, ибо всегда мучительно соперничать с другим писателем. Выборы состоялись 21 мая 1959 года и не принесли неожиданностей. Я был избран абсолютным большинством голосов при двух против. Я узнал об итогах голосования по телефону, и, повесив трубку, несколько мгновений чувствовал себя таким же растерянным из-за той лёгкости, с которой всё произошло, как и в день присуждения мне Гонкуровской премии. Правда, на этот раз я был к событию более подготовлен».
Анри Труайя показывает шпагу академика Французской Академии матери и отцу. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
Анри Труайя шаг за шагом воссоздаёт перед читателями важные эпизоды протокольных мероприятий вступления его в академики Французской академии. Так, по строгому протоколу новь избранному члену Французской академии следовало явиться в Елисейский дворец на аудиенцию к президенту Французской Республики, после аудиенции в парадном мундире и при шпаге участвовать в официальной церемонии приёма в академию и произнести благодарственную речь во Французском институте на торжественном собрании Французской академии и приглашенных гостей, а затем прибыть на торжественный завтрак в Елисейский дворец.
По традиции академии шпагу новому академику преподносили его друзья. Художник Жан Давре, друг Анри Труайя, взял на себя радостные хлопоты по созданию символического орнамента из драгоценный камней, украсившего эфес шпаги нового члена Французской академии, и заказу его у ювелира. В этом рисунке символически представлялись названия романов Анри Труайя.
Перед аудиенцией в Елисейском дворце Анри Труайя надлежало явиться к директору-исполнителю Французской академии герцогу де Левис-Мирепуа и только в сопровождении директора-распорядителя идти в Елисейский дворец. И вот Анри Труайя повествует о самом торжественном и волнующем эпизоде его избрания в академики — аудиенции у кумира французов генерала де Голля — президента Франции, предварительно утверждавшего итоги выборов во Французскую академию.
В мельчайших подробностях Анри Труайя воссоздает интересные обстоятельства визита в Елисейский дворец: «Генерал принял меня в просторном кабинете с белыми, отделанными золотом стенами. Три больших окна выходили в сад, где цвели каштаны. Очутившись перед этим легендарным человеком, я утратил всякое ощущение реальности. Впервые в жизни я видел его. Фотографии в газетах и журналах, кадры из кинофильмов не подготовили меня к потрясению. Он показался мне очень высоким и каким-то коническим: узкие плечи и выступающий живот. Чисто выбритое лицо, обвисшие веки. Он выглядел старым и одиноким, усталым и серьёзным. Он читал некоторые мои книги и заговорил о них с симпатией. Я изложил ему моё намерение описать в серии романов распространение идеи свободы, принесённой из Франции в Россию в 1814 году царскими офицерами, и её созревание от заговора к заговору, от мятежа к мятежу, вплоть до революции 1917 года. Генерал энергично поддержал мой проект, первой частью которого и была пенталогия “Свет праведных”».
Кроме того, Анри Труайя порадовала заинтересованность генерала де Голля создаваемым писателем репортажем о государственных заводах Рено. Анри Труайя вспоминал: «Генерал задал мне немало вопросов. Проблемы людей труда, по-видимому, сильно волновали его. Мы говорили ещё, помню, о новых формах работы на конвейере, которые тогда срочно вводились. Затем де Голль поднялся — это означало, что беседа закончена».
Анри Труайя красочно воссоздаёт состоявшуюся перед завтраком в Елисейском дворце торжественную церемонию вступления его в члены Французской академии, когда он в расшитом золотом историческом мундире и со шпагой на боку должен был следовать на торжественную церемонию во Французский институт Французской академии в сопровождении его старших друзей, писателей Андре Моруа и Франсуа Мориака, по словам Анри Труайя, ставших его «крёстными отцами».
Анри Труайя перед приёмом во Французскую академию со своими «крёстными» Андре Моруа и Франсуа Мориаком 21 мая 1959 года. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
В заключительной части церемонии в ответной речи маршал Франции Жуэн, которому был поручен приём Анри Труайя в академики, говорил о заслугах нового члена Французской академии. Речь маршала тронула Анри Труайя: «Поднялся маршал Жуэн и произнес хвалу новому академику. Я склонил голову под комплиментами. Маршал Франции говорил о моём прошлом эмигранта с прямотой и сердечностью, перевернувшими мне душу. Несомненно, подлинное величие Французской академии — в традиционном духе терпимости, независимости и гуманизма, объединяющем столь разные умы».
Анри Труайя на приёме во Французскую академию с Морисом Дрюоном и Жозефом Кесселем. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
Анри Труайя не только посчастливилось быть избранным в члены Французской академии, но и за выдающиеся заслуги в качестве академика быть назначенным на самый высокий пост директора-исполнителя Французской академии. Анри Труайя с неизменным юмором говорил о своём пребывании на этой в высшей степени престижной высокой должности Французской академии: «Каждый триместр Французская академия назначает директора из числа своих членов. Как-то и мне случилось исполнять эту страшную для меня обязанность».
Анри Труайя и его жена Маргерит на приёме в честь вновь избранных академиков 25 февраля 1960 года. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
Став всемирно знаменитым писателем, Анри Труайя признавал, что придерживается в творчестве «флоберовской манеры письма», подразумевающей постоянное совершенствование писательской техники вне зависимости от достигнутых ранее результатов: «Поверьте, все писатели разделяют её. Даже те, кто претендует на ниспровержение устаревших догм. Выбор точного слова — закон для всех. При этом, должен заметить, сегодня невозможно писать так, как в эпоху Флобера. Окружающая нас среда налагает свой отпечаток на мышление и язык».
Анри Труайя был уверен, что современный писатель в полном праве использовать постоянно вызывающий споры жанр «традиционного романа», чтобы совершенствовать мастерство и развивать литературу, а не разрушать её основы: «Так называемый “традиционный роман” является, по сути дела, дальнейшим развитием предшествовавших ему форм романа. Он обновляет литературу, но не потрясает её основ. Его своеобразие не бросается в глаза, но оно тем не менее существует. И это не расчёт и не обман, а всего лишь результат воздействия на писателя окружающей действительности».
Анри Труайя подчёркнуто дистанцировался от какой бы то ни было литературной школы или направления. Писатель отстаивал свободу форм и жанров художественного творчества в противоположность увлечению поисками способов и манер письма и восхвалению жанра интеллектуального романа многими современными западными писателями. Анри Труайя говорил: «По-моему, нет ничего более опасного для художника, чем замкнуться в системе одной школы, какой бы она ни была. <…> Сохрани нас Бог от террора в хрупком королевстве художественной литературы!»
Анри Труайя в своей библиотеке. 1970 год. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
Анри Труайя был убеждён, что тиражи и признание при жизни не являются главными критериями успеха писателя. Главное — абсолютная честность писателя перед собой: «Я хочу только сказать, что этот успех не является эстетическим критерием: он не может считаться ни приговором, ни признанием. Он не может ни в чем поколебать скромность писателя, ясно сознающего слабость своих возможностей. Успех обогащает творческую жизнь, но не составляет её сущности». В творчестве писателя в полной мере проявилась строгость и научность его мысли, виртуозное владение французским языком, глубокое знание французской и русской истории и литературы, философии и психологии.
Таким образом, жизнь и творчество Анри Труайя — яркий пример подлинного взаимопроникающего диалога французской и русской культур, способности большого таланта «акклиматизироваться» в другой, но вызывающей несомненное притяжение стране, вжиться и глубоко укорениться в другой национальности. Франция стала для писателя настоящей родиной, где несмотря на испытания и трудности он смог всесторонне самореализоваться, снискать как писатель мировую известность и соединить в творческом диалоге две великие литературы — французскую и русскую, создать крепкую и любящую семью с француженкой, добиться наивысшего для учёного и писателя статуса академика Французской академии.
Источники:
1. Труайя Анри. Моя столь длинная дорога: [мемуары] / Анри Труайя; пер. с фр. Н. Унанянц. — Москва: Эксмо, 2005. — 314 с., ил.;
2. Шишкина Г.Ю. Русское начало в произведениях французских писателей XX века («Такая длинная дорога» А. Труайя, «Обещание на рассвете» Р. Гари, «Детство» Н. Саррот, «Французское завещание» А. Макина): автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук по специальности 10.01.03 — «Литература народов стран зарубежья (литература стран германской и романской языковых семей / Воронеж. гос. ун-т. — Воронеж, 2004. — 20 с.