«Конкурента у меня не было»: Анри Труайя об избрании во Французскую академию. Часть I
Анри Труайя (1911–2007) — литературный псевдоним знаменитого во всем мире французского писателя, историка и журналиста, ставший в дальнейшем вторым официальным французским именем и фамилией русского армянина Леона (Льва) Аслановича Тарасова (настоящие имя и фамилия, данные при рождении в России). Именно Анри Труайя в 1959 году первым среди русских писателей удостоился великой чести быть избранным в члены Французской академии.
Анри Труайя, произносящий вступительную речь на приёме во Французскую академию. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
Кроме того, Анри Труайя был награждён множеством самых почётных французских и зарубежных наград и премий: он являлся кавалером Большого креста ордена Почётного легиона (2005), лауреатом Гонкуровской премии (1938), Большой литературной премии князя Монако Ренье III (1952) и многих других литературных наград.
Его творчество — диалог и гармоничное соединение французской и русской литературы и культуры в писательском творчестве. Анри Труайя пишет: «Я страстно и глубоко люблю русскую литературу. Произведения великих русских писателей питали мой ум, обогащали мои чувства, формировали моё сознание. И поныне меня волнует всё, что происходит в России. Мне кажется, что я дерево, корни которого русские, а плоды французские».
Действительно, Анри Труайя, блестящий знаток русской и французской литературы и истории, в высшей степени обладал тем, что называют «французским духом», и в художественном творчестве воплотил идею диалога и взаимовлияния двух великих культур — России и Франции.
Аслан Александрович Тарасов (1874–1967), отец Анри Труайя. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
Анри Труайя родился в Москве 1911 году в семье богатых армянских купцов Тарасовых, также активно занимавшихся общественной деятельностью, и раннее детство провёл в России. Отец Льва Тарасова, Аслан Александрович Тарасов (1874–1967), происходил из купеческой семьи торговцев сукном из Армавира, этнически принадлежавших к черкесским армянам — черкесам-гаям. Отец писателя окончил в Москве Коммерческий институт и стал успешным коммерсантом, продолжив и расширив семейное дело.
В процессе завоевания Кавказа Россией черкесские армяне поддержали русского царя и перешли на царскую службу: «В награду в 1839 году черкесы-гаи получили русское подданство и разрешение построить город с правом внутреннего самоуправления. Этим городом, а скорее, обычным аулом, обнесённым частоколом и окружённым рвом, и был Армавир».
Анри Труайя рассказывает об основателе их рода — Торосе, поселившемся с семьёй в Армавире, фамилию которого царские чиновники русифицировали и превратили в «Тарасова».
Мать писателя, Лидия Васильевна Абессоломова (1883–1963), была родом из Екатеринодара, происходила из «счастливой, сплочённой и жизнерадостной» семьи очень уважаемого за профессионализм и смелость врача: «Моя бабушка с материнской стороны, немка по происхождению, воспитывалась в Смольном институте и после замужества целиком посвятила себя мужу и детям. Мой дед с материнской стороны — армяно-грузинского происхождения. Он был врачом в Екатеринодаре и страстно увлекался разведением роз. В его натуре замечательно соединялись врождённая веселость и высокое сознание профессионального долга, любовь к жизни и безграничная преданность своему делу. Эта последняя черта его характера с блеском проявилась во время эпидемии холеры, опустошавшей провинцию в 1892 году».
Лидия Васильевна Тарасова (урожд. Абессоломова, 1883–1963), мать Анри Труайя. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
А.А. Тарасов владел не только Торговым домом Тарасовых с филиалами во многих городах России, но и управлял железнодорожной линией Армавир–Туапсе на Кавказе.
Лев Тарасов в возрасте пяти лет. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
Благодаря открытию филиала Торгового дома Тарасовых в Москве отец Анри Труайя переехал с семьей из Армавира в Москву, где обосновался в собственном доме на Арбате: «К великой радости моей матери, её заветное желание вскоре осуществилось: отец тайно подготовил открытие в Москве филиала торгового дома Тарасовых. Для своей семьи он купил особняк в районе Арбата на углу переулков Медвежьего и Скатертного. В этом доме в Москве я и родился 1 ноября 1911 года. Мне дали имя Леон (по-русски Лев). Я был младшим из троих детей: сестра Ольга старше меня на девять лет, брат Александр — на четыре года».
В 1918–1919 гг., пережив множество опасностей, голод, болезнь, семья Тарасовых оказалась на занятом белыми юге, сначала в Царицыне, а затем в Ялте, потом в Новороссийске, далее на Кавказе, в Кисловодске, и снова в Новороссийске.
В Новороссийске Тарасовы были поставлены перед необходимостью покинуть страну. В 1920 году семья получает разрешение выехать на последнем пароходе «Афон» в Константинополь и впоследствии эмигрирует в Париж.
Заграничный паспорт, выданный 14 января 1920 года в Новороссийске семье Тарасовых для выезда из России с фотографиями Л.В. Тарасовой и трёх её детей. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
В Париже Тарасовы поселились в снятой меблированной квартире. Благодаря гувернантке-швейцарке и одновременному чтению русских и французских детских книжек Анри Труайя хорошо знал книжный французский язык, так что вхождение в иноязычную среду не стало столь болезненным: «Как я вам говорил, одновременно с русским я выучил благодаря моей гувернантке и французский язык. Впрочем, мой французский был слишком книжным. <…> В России ребёнком я читал примерно те же книги, что и маленькие французы. <…> Словом, уже с восьми лет я был прекрасно подготовлен к проникновению во французскую среду. Это проникновение приносило мне и своеобразный отдых. <…> В Париже родители сняли меблированную квартиру на улице Бель-Фей в шестнадцатом округе и послали меня в десятый класс лицея Жансон де Сайи. Это был мой первый школьный опыт».
Ольга, Александр и Лев Тарасовы с гувернанткой швейцаркой. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
Однако жизнь в Париже была очень дорогой, и сбережения семьи стремительно таяли, а драгоценности плохо продавались. Чтобы облегчить денежные затруднения, Тарасовы были вынуждены переехать в немецкий город Висбаден, по мирному договору вошедший во французскую зону оккупации, где жизнь с твёрдой валютой — франками, была значительно дешевле. Из Висбадена семья снова переезжает в Париж, что очень огорчило маленького Льва Тарасова: «Едва я привык к новой жизни, как отец по каким-то неизвестным мне причинам решил снова переехать в Париж».
Во Франции Анри Труайя получил образование в лицее Пастера, в парижском округе Нёйи-сюр-Сен, который окончил в 1929 году. Учёба в лицее Пастера стала для маленького Льва Тарасова тяжёлым испытанием трудного врастания во французскую жизнь и культуру и в итоге победы — преображения себя в настоящего француза, высокообразованного юношу-парижанина.
Анри Труайя вспоминал: «Мы устроились в меблированной квартире в Нёйи-сюр-Сен на бульваре Инкерман как раз напротив лицея Пастера, и, разумеется, в этот лицей записали меня и моего брата. Я поступил в шестой класс. <…> Латынь особенно приводила меня в содрогание. Когда меня вызывали, я отвечал урок по учебнику, раскрытому на спине впереди сидящего мальчика. Однажды преподаватель это заметил, вскочил, схватил книгу и бросил мне со злорадством: “Я счастлив, что ученик, способный на жульничество, не француз!” Я принял этот попрек как пощёчину и проглотил слёзы. Одноклассники хихикали вокруг меня. Мучимый стыдом, яростью и сознанием безнадёжности моего одиночества, я поклялся в следующем году переломить ситуацию. И действительно, в пятом классе, где латынь уже не проходили, мой вкус к занятиям возрос, и я догнал тщеславный и раздираемый соперничеством маленький клан тех, кого принято называть хорошими учениками».
Александр и Лев Тарасовы в Париже. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
Взросление во Франции для Льва Тарасова осложнилось стремительным обеднением семьи из-за финансовых неудач отца и невозможности начать коммерцию на чужбине, потери отцовских вкладов в банках Англии, Франции и США. Труайя в полной мере оценил жертвенность родителей, заботившихся лишь о том, чтобы он с братом могли продолжать платное обучение в лицее Пастера. Писатель с горечью вспоминал: «Между тем мы снова переехали, но не покинули район Нёйи. На этот раз мы сняли квартиру без обстановки на авеню Сент-Фуа. По недорогой цене родители приобрели кровати, стулья, столы, шкафы. Но в прихожей по-прежнему стояли неизбежные для эмигрантов чемоданы. Жильё стоило дорого. <…> Обучение тогда было платное, и каждый триместр нужно было оплачивать счета из лицея. <…> Мне казалось, что надзиратель недружелюбно смотрит на меня, потому что мои родители бедны. Сколько жертв они принесли, если, несмотря ни на какие трудности, дали возможность моему брату и мне продолжать образование? Это был период варёной говядины и лапши».
В диалогах книги «Моя столь длинная дорога» на вопрос журналиста, кем мальчик Лев Тарасов ощущал себя в первые годы в Париже, французом или русским, знаменитый французский писатель отвечал с обезоруживающей искренностью: «По-разному. В зависимости от обстоятельств. По правде говоря, я менял кожу сообразно тому месту, где находился. В лицее, в окружении товарищей, говоря с ними на их языке, играя в их игры, я чувствовал себя французом. И всё-таки, стоило мне хоть немного отвлечься, я ощущал между ними и собой неуловимую разницу. Место рождения наложило на меня отпечаток, и моё происхождение одновременно и стесняло, и одушевляло меня. Я то стыдился не быть “как другие”, то этим гордился: мои товарищи не меняли страну, когда уходили из лицея и возвращались домой. Я же, придя домой, покидал Францию и переселялся в Россию. Полдня я жил в Париже, полдня в Москве. Долгое время я так и двигался вперёд, хромая: одна нога на твёрдой французской земле, другая на русских облаках. За нашим семейным столом мы говорили по-русски, Париж, лицей, одноклассники оставались за стенами дома, удалялись и исчезали в пустоте».
Однако будущий писатель понял, что хочет остаться во Франции, а возвращение в Россию станет его гибелью. Процесс постепенного вхождения во французскую жизнь Анри Труайя образно назвал «акклиматизацией» во Франции: «Когда я пытаюсь проанализировать процесс моей акклиматизации во Франции, я убеждаюсь, что превращение происходило во мне постепенно, незаметно, неосознанно. Изо дня в день через моих друзей, через книги, через сам воздух, которым я дышал, я впитывал культуру, воспринять и полюбить которую я с самого начала был расположен. Выбирая друзей, я превращался во француза, читая Виктора Гюго или Расина, я превращался во француза. То Франция, то Россия по очереди брали во мне верх, подобно морским приливам и отливам. Затем я достиг своего рода равновесия двух этих миров, когда их расплывчатые границы окончательно стёрлись».
Юному Льву Тарасову очень повезло с преподавателем французского языка и литературы в лицее Пастера: «Французский язык у нас вёл прекрасный романист и историк Огюст Бейи. <…> Словарь рифм стал моей любимой книгой. Я жил в атмосфере, наполненной музыкой слов. Воображал себя Виктором Гюго на его скале. <…> Как бы там ни было, Огюст Бейи научил нас любить классиков. Он великолепно их читал, Расин в его исполнении звучал как современный нам автор».
По словам Анри Труайя, в постижении литературы он одновременно восхищался и впитывал произведения русских и французских классиков. Он уточнял, что специально всегда учил французский, читал, писал, сочинял и говорил на нём, а по-русски мог бегло говорить, но читал с трудом. Поэтому родители каждый вечер устраивали в столовой чтения вслух, по очереди вместе с сыном читая произведения русских классиков.
Анри Труайя был очень благодарен родителям, не позволившим ему на чужбине забыть русский язык, а напротив, побуждавшим к чтению всей русской классики: «Но мои родители справедливо полагали, что великих русских писателей я должен читать в оригинале. <…> Выбор пал на “Войну и мир”. Роман этот стал для меня настоящим откровением, он ослепил и навсегда покорил меня».
Начав чтение русской литературы в подлиннике с «Войны и мира» Л.Н. Толстого, юный Лев Тарасов постепенно вместе с родителями прочитал Пушкина, Гоголя, Достоевского, связав их произведения с историями о России, рассказанными отцом и матерью. По убеждению Анри Труайя, именно опыт одновременного двуязычного чтения объединил в его сознании две великие литературы и сделал их одинаково родными для будущего знаменитого писателя: «После “Войны и мира” я погрузился в поэзию Пушкина, приводившую меня в восторг строгой музыкой стиха, потом принялся за “Мёртвые души” Гоголя, за романы Достоевского, рассказы Чехова. Так прошли передо мной все великие творения русской литературы. Когда я их читал, во мне возникало чувство родственного понимания между ними и мной, гораздо более глубокое, нежели просто ум или критический дух. Вибрация, передававшаяся страницами их книг моему сердцу, была необъяснимым физическим явлением. Я попадал под их власть, не осознавая, как это происходит. Разумеется, одновременно я проглатывал и романы Бальзака, Стендаля, Флобера, Виктора Гюго… И два потока, русский и французский, не сталкивались в моём сознании, а, напротив, соединялись, сливаясь в единое, широкое и мощное, течение».
Анри Труайя в саду своего дома на реке Луарэ, где посажены привезённые из России берёзки. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
В 1925–1930 гг. Лев Тарасов занимается литературным творчеством и осознаёт свое горячее желание быть писателем. По счастливому стечению обстоятельств Лев Тарасов дружил с Мишель Моруа, дочерью знаменитого французского писателя Андре Моруа, академика Французской академии. Мишель показала отцу первый рассказ Льва «Тень». Моруа одобрил рассказ, пригласил Анри Труайя к себе и посоветовал обратиться к главным редакторам известных литературных журналов — Жану Полану, возглавлявшему «Новое французское обозрение», или Роберу де Сен-Жану, руководившему «Еженедельным обозрением». Встреча с Моруа произвела глубочайшее впечатление на Анри Труайя и определила его писательскую судьбу.
Начав заниматься литературным творчеством, Анри Труайя продолжал активно учиться и наряду с образованием в лицее Пастера получил степень бакалавра философии, занимаясь у преподавателя философии Дрейфюса-Лефуайе, а также интересовался психологией, слушая лекции Жоржа Дюма по психопатологии при Больнице св. Анны. По признанию Анри Труайя, познания в философии и психологии, особенно работы Анри Бергсона и Зигмунда Фрейда, развили пытливый ум, сформировали мировоззрение Анри Труайя и сделали его эрудированным литератором, знатоком человеческих душ.
Однако Анри Труайя прекрасно понимал, что горячо любимый им литературный труд не гарантировал достаточного и стабильного дохода, а к началу 1930-х годов семья Тарасовых продолжала отчаянно нуждаться и находилась на грани нищеты. Отец помогал старшему брату, готовившемуся к сдаче экзамена на звание лиценциата естественных наук для поступления в Высшее электротехническое училище, сестра работала в балетной труппе, и присылаемых ею денег едва хватало на оплату квартиры. Поэтому после окончания лицея Пастера Анри Труайя осознал необходимость получения твёрдого источника дохода и в университете предпочёл поступить на факультет права, считая право необходимой «горькой микстурой», чтобы через три года стать адвокатом или административным служащим и помогать родителям.
Анри Труайя, играющий со своей собакой на мосту Искусств напротив здания Французской Академии. Источник: Анри Труайя. Моя столь длинная дорога
После окончания факультета права Парижского университета, получив степень лиценциата права, будущий писатель перешёл во французское гражданство и был принят на государственную службу в финансовый департамент парижской префектуры округа Сена. Родители Труайя очень болезненно переживали смену гражданства сыном, но не упрекали его. Анри Труайя сильно страдал от переживаний родителей, но был непоколебимо уверен в правильности своего решения. Работа в префектуре давала стабильный заработок и обеспеченное будущее, а в свободное время Анри Труайя продолжал заниматься литературным творчеством.
Источники:
1. Труайя Анри. Моя столь длинная дорога: [мемуары] / Анри Труайя; пер. с фр. Н. Унанянц. — Москва: Эксмо, 2005. — 314 с., ил.;
2. Шишкина Г.Ю. Русское начало в произведениях французских писателей XX века («Такая длинная дорога» А. Труайя, «Обещание на рассвете» Р. Гари, «Детство» Н. Саррот, «Французское завещание» А. Макина): автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук по специальности 10.01.03 — «Литература народов стран зарубежья (литература стран германской и романской языковых семей / Воронеж. гос. ун-т. — Воронеж, 2004. — 20 с.