Сет Хан Аствацатурян: основатель армянской служилой династии в Каджарском Иране

На рубеже XIX века Иранское плато вступало в бурную эпоху политических и социальных трансформаций. Ага-Мухаммед-хан Каджар сумел формально объединить страну лишь в 1796 году, но его преемникам досталось государство с разрозненной налоговой системой, автономными провинциальными ханствами и растущим внешним давлением со стороны двух империй.

Россия, продвигаясь через Кавказ, втянула Иран в две разрушительные войны (1804–1813 гг. и 1826–1828 гг.), закончившиеся Гюлистанским и Туркманчайским договорами, в результате которых Персия утратила значительную часть Кавказа и была вынуждена выплатить тяжёлые контрибуции. Эти утраты не только подорвали государственные финансы, но и выявили структурную отсталость иранской военной и административной системы. Великобритания, обеспокоенная угрозой со стороны Наполеона и позднее — Петербурга, заключила в 1809 году англо-персидский союзный договор, открыв дипломатическую миссию в Тегеране и усилив торговое присутствие в регионе.

На фоне унижений и тревожной нестабильности наметилась первая волна реформ. Наиболее ярким её выразителем стал наследный принц Аббас-Мирза, наместник провинции Иранский Азербайджан (Атропатена), инициировавший реформы Низам-е джедид («Новый порядок»), направленные на создание регулярной армии по европейскому образцу — с муштрой, литейными цехами и современными артиллерийскими орудиями. Но реализация этих преобразований была невозможна без культурных посредников, способных действовать между разными цивилизационными кодами — от европейских дипломатических протоколов до персидских торговых практик.

Сет Хан Аствацатурян. Источник

Центральной фигурой в этом процессе стал Сет Хан Аствацатурян (ок. 1780–1842) — армянин по происхождению, уроженец торговой среды Бушира, купец, ставший дипломатом и промышленным предпринимателем. Его карьера — от ученика в англо-индийской фирме в Бомбее до посланника и переводчика в структурах Каджарского государства — отражает, как знание языков, глобальные связи и принадлежность к армянским сетевым сообществам могли стать ключевым ресурсом в проекте ранней модернизации Ирана. Аствацатурян оказался в самом центре преобразований, где пересекались интересы династии, потребности армии, требования международной дипломатии и вызовы торговой конкуренции. Его биография это не только история личного восхождения, но и свидетельство о том, как транснациональные меньшинства и их экспертиза стали проводниками мировых технологий и политик в незападной империи на пороге «Большой игры».

Сет Аствацатурян родился около 1780 года в портовом городе Бушир на побережье Персидского залива — важном торговом узле, который регулярно посещали армянские купцы из Исфахана, Джуги и Индийского бассейна. Получив начальное образование при местной армянской церкви, он в тринадцать лет был отправлен в Бомбей, где овладел английским и хинди и несколько лет проработал в британской торговой компании, получив практическое знакомство с европейскими коммерческими практиками. Комбинация четырёх рабочих языков — армянского, персидского, английского и хинди — впоследствии сделала его незаменимым как для двора Каджаров, так и для иностранных дипломатических миссий.

Коммерческие карты того времени показывают, что Бушир был связан судоходными маршрутами на дау с Басрой на западе и с Бомбеем и Суратом на востоке. Армянские торговые дома в этом регионе специализировались на продаже жемчуга, фиников и индийских тканей. Семья Аствацатуряна, принадлежавшая к среднему торговому классу, вероятно, переселилась в Бушир из Исфахана в 1790-х годах в ходе принудительных миграций, инициированных Ага-Мухаммед-ханом с целью заселения стратегических портов лояльными этноконфессиональными меньшинствами.

Сэр Харфорд Джонс (сидит справа) при дворе Фатх-Али, шаха Персии, художник Роберт Смирк. Источник: Wikimedia

Образованные полиглоты были редкостью в Иране начала каджарской эпохи. Когда британский посланник сэр Харфорд Джонс бросил якорь в Бушире по пути в Тегеран, Сет выступил в роли переводчика; это путешествие обеспечило ему аудиенцию у Фетх-Али-шаха и почётный титул «хан» — впоследствии его потомки превратили его в фамилию Сетханян. В 1810 году он сопровождал первое персидское посольство в Лондон, вероятно, снова в качестве переводчика, а спустя десятилетие вернулся в Великобританию вместе с Мирзой Салехом Ширази, уже в роли военного советника.

Эти миссии не только познакомили его с британскими промышленными технологиями, но и открыли двери в высшее общество: современники вспоминали его «безупречно сшитую одежду» и густую бороду, называя его «Сет Хан-христианин». Лондонская публика с любопытством отреагировала на прибытие персидского посольства в 1810 году: газеты отмечали красноречие Сета Хана, а карикатуристы изображали его с величественной бородой на фоне городских пейзажей.

Эта публичность повысила его авторитет при каджарском дворе, и по возвращении в Иран он занял должность в канцелярии Тебриза, где на протяжении десятилетия курировал переписку на персидском, английском и армянском языках.

Вершиной дипломатической карьеры Сета Хана стал 1828 год, когда Фетх-Али-шах поручил ему доставить личное послание османскому султану Махмуду II. Торжественно принятый у Императорских ворот дворца Топкапы, Сет Хан был удостоен ордена Лиякат первой степени, инкрустированного драгоценностями кинжала и почётного титула Седги Бей («честный»). Успешное выполнение этой миссии принесло ему два шахских фармана: один предоставлял право на импорт британских товаров, другой — исключительную 21-летнюю концессию на добычу драгоценных металлов в округах Мияна и Карадага (Иранский Азербайджан).

Сохранившаяся в семейном архиве Сетханянов дипломатическая переписка свидетельствует, что шах поручил ему заверить Порту в мирных намерениях Ирана после войны на северной границе, чтобы избежать открытия второго фронта. Орден Лиякат стал не только признанием его заслуг со стороны Османской империи, но и символом полезности христианских посредников в мусульманском дипломатическом пространстве.

Воспользовавшись полученной концессией, Сет Хан вернулся в Англию, нанял двух горных инженеров, заключил контракт с двадцатью греческими шахтёрами и, продав британские товары в Тегеране для сбора стартового капитала, повёл экспедицию в горы Карадаг. Уже к 1830 году модернизированные штольни начали приносить медь, серебро и уголь — ресурсы, ранее импортировавшиеся из Османской империи. Осознав стратегическое значение меди для производства бронзовых орудий, он основал небольшой литейный завод недалеко от Тебриза, где в следующем году отлил две шестифунтовые пушки и преподнёс их шаху.

Монарх в ответ назначил ему ежегодное содержание в размере 1500 туманов и распорядился изготовить ещё 84 пушки в течение шести месяцев — масштаб, ранее невиданный в местной промышленности. Иранский историк Хосейн Махбуби Ардакани (Ḥosayn Maḥbūbī Ardakānī) впоследствии назвал этот проект «прорывом в техническом и военном развитии». Он отмечал, что пушки Сета Хана не были экзотическими диковинками — они немедленно были приняты на вооружение. Кроме того, предприятие стало каналом внедрения европейских стандартов безопасности: по материалам из архивов концессии, в шахтах использовались деревянные крепи и вентиляционные шахты — новшества, ранее неизвестные в Иране.

Металлургическое начинание Сета Хана органично вписалось в проект Низам-е джедид («Новый порядок»), инициированный наследным принцем Аббас-Мирзой. Иранский Азербайджан, находившийся под его управлением, стал экспериментальной площадкой для внедрения западных моделей военной формы, строевой подготовки и артиллерийского вооружения. В регион приглашались иностранные советники, лучшие ученики направлялись на обучение за границу, а представители меньшинств — такие как Сет Хан — назначались на ключевые технические должности. Сам принц, известный своим доброжелательным отношением к религиозным меньшинствам, обращался к армянскому предпринимателю с тёплым прозвищем «брат Сет».

Несмотря на первоначальные тактические успехи, институциональная база реформ оказалась слабой, и после смерти Аббас-Мирзы многие начинания были свёрнуты. Тем не менее, сами военные поражения, ставшие импульсом для реформ, были болезненными и показательными: российские войска заняли Гянджу и Тифлис, а каджарские командиры сетовали на отсутствие мобильной артиллерии. Литейное производство Сета Хана стало стратегическим ответом на эту проблему, обеспечив Иран независимой цепочкой поставок — особенно важной после введённых Османской империей запретов на экспорт меди.

Помимо металлургии, Сет Хан и его жена Зизи-ханум занимали видное положение в армянском квартале Тебриза: они финансировали местные школы и отправили своего сына Цатура на обучение в Англию, когда стало ясно, что иранское образование больше не отвечает современным требованиям. Подобные решения отражают, как диаспоральные сети превращались в практические стратегии социального и культурного продвижения. Космополитичный образ жизни Сета Хана, уверенно чувствующего себя как среди британских сановников, так и при иранском дворе, сделал его заметным символом христианского участия в процессе государственного строительства Каджарского Ирана.

Аббас-Мирза скончался в 1833 году; на престол в 1834 году взошёл его сын Мухаммад-шах, который, несмотря на знание воли своего отца, отказался подтвердить горную концессию, выданную Сету Хану. Лишённый царской защиты, он вскоре потерял шахты — они были конфискованы, кредитные источники иссякли, а литейный завод был закрыт. Сет Хан, некогда принадлежавший к персидской и британской элите, оказался в положении, которое источники описывают как «всё более тяжёлое», и умер в Тегеране в 1842 году.

Историк Фируз Каземзаде позже заметил, что при Мухаммад-шахе и его наставнике, суфийском мистике Хаджи Мирзе Агаcи, «персидская армия утратила даже ту эффективность, которой обладала при предыдущем правлении», — суждение, подчеркивающее, насколько судьбы отдельных реформаторов зависели от покровительства принца-реформатора. Настроенный против проектов с иностранным участием, Агаcи не видел ценности в модернизационных инициативах. В этой атмосфере ни одна придворная фракция не выступила в защиту Сета Хана, когда конкуренты предъявили права на шахты.

Хотя промышленное предприятие Сета Хана просуществовало недолго, его след оказался долговечным. Его сын Цатур стал генералом каджарской армии и посланником в Санкт-Петербурге, а внук, Александр Хан Сетханян, впоследствии возглавил Персидскую казачью бригаду под командованием русских офицеров — ту самую силу, которая определяла военное лицо Ирана в конце XIX века. Сегодня историки рассматривают горную концессию и литейный завод Сета Хана как ранние примеры технологического трансфера, осуществленного через местные меньшинства, а не европейские хартии и концессионные компании.

Этот эпизод также подчёркивает условность реформ: ни техническая компетентность, ни международные связи не могут заменить устойчивой политической воли. За пределами Ирана память о нём увековечена в камне — его мраморная фигура с османским украшенным кинжалом в руке входит в скульптурную группу на мемориале принца Альберта в лондонском Гайд-парке. Сегодня этот образ служит визуальной сноской к истории глобализации XIX века.

Мемориал принца Альберта, группа «Азия»

Карьера Сета Хана Аствацатуряна отражает как возможности, так и пределы первого иранского рывка к индустриальной модернизации. От Бушира до Бомбея, от мастерских Тебриза до приёмных залов Топкапы он использовал диаспоральный капитал, языковую гибкость и царское покровительство, чтобы выстроить цепочку снабжения — от добычи меди до производства пушек — внутри традиционно ориентированного государства. Его восхождение иллюстрирует прагматическое доверие каджарского двора к таланту представителей меньшинств; его падение показывает уязвимость подобных начинаний перед династическими переменами.

Шестифунтовые пушки, сошедшие с литейного производства в Карадаге, возможно, давно заржавели, но память о нём, запечатлённая в британском мраморе и армянской семейной традиции, напоминает, что историю модернизации Ирана нельзя понять в полноте без армянских посредников, соединявших империи, конфессии и технологии.

---

Источники:

1. Yaghoubian D. N. Ethnicity, identity, and the development of nationalism in Iran. – Syracuse University Press, 2014;

2. Aslanian S. D. From the Indian Ocean to the Mediterranean: the global trade networks of Armenian merchants from New Julfa. – Univ of California Press, 2011. – Т. 17;

3. Navasargian, Alice. The Immortals;

4. Kazemzadeh F. Russia and Britain in Persia, 1864-1914: A Study in Imperialism // (No Title). – 1968.