Значительное место в армянском фольклоре занимают забавные истории и сюжетные анекдоты. Редакция Армянского музея Москвы уже рассказывала читателям о народном любимце Пыл-Пуги, отстаивавшем интересы бесправных крестьян. Сегодня мы подробнее остановимся на особенностях жанра армянского анекдота, а также поведаем о продолжателях традиции карабахского балагура.

Предметно-образный состав сюжетных анекдотов, как и других жанров народной словесности, отличается национальным своеобразием. В армянских сюжетных анекдотах находят отражение реальные события и факты исторической, социально-экономической и духовной жизни народа, его быта, обычаев, нравов и верований.

Амаяк Акопян. Фермер. Национальная галерея Армении

Социальную остроту обретают традиционные сюжеты о богачах, скупцах и лентяях. Особенно любопытен прием заострения, усиления ведущей черты характера. За гипертрофированной жадностью, скупостью и ленью вырисовываются социальные типы богача («Половина луковицы»), ростовщика-мироеда («Ищет копейку»), бездельника («Лентяй Тюни и бездельница Ури»), а также тип самоуверенного невежды («Осел проглотил луну»).

Некто занимался воровством. Однажды ночью он забрался в дом бедняка. Хозяин поймал вора и спросил:
– Что ты ищешь здесь?
Вор ответил:
– Ищу богатства.
Хозяин ответил:
– Ах ты бессовестный, я его днем ищу и то не нахожу, а ты хочешь ночью найти?

(Вор и бедняк)

Сельские жители за работой. Фото: treasury.am

Обширный раздел составляют армянские сюжетные анекдоты о служителях церкви и религии. Патриархи армяно-григорианской церкви сыграли важнейшую роль в борьбе за возрождение государственности Армении. В то же время их считали верными слугами правящего класса, поэтому в народе начало складываться негативное отношение. Доказательством тому служат циклы анекдотов. В них герои-священнослужители – постоянные объекты насмешек: ненасытно жадные, персонажи сами же нарушают провозглашаемые ими заповеди. А в анекдоте «Как поп, дьякон и звонарь купались» крестьянин, спасший попа, умоляет держать это в тайне, чтобы не разозлить односельчан.

Поп сел за стол и стал есть горячий суп. Он обжег язык и выругался. Один из гостей, сидящих за столом, вынул записную книжку и карандаш и стал записывать.
– Что ты пишешь? – спросил поп.
– Записываю, чтобы не забыть, новую молитву против ожога языка.

(Новая молитва)

В смысловую канву анекдотов вплетены исторические названия, указывающие на место действия (Ереван, Горис, Шуши); титулы, как армянские, так и стран, претендовавших на гегемонию в регионе (мелик, шах, султан); атрибуты христианской и мусульманской религий (вардапет, католикос, ходжа); названия растений и животных, наименования музыкальных инструментов (саз, тар, зурна); название национальных блюд и продуктов (лаваш, тан, толма) и многие другие явления, отражающие своеобразие восприятия армянским народом окружающего мира.

Помимо сюжетных, в армянском фольклоре также существуют побасенки и «одномоментные» анекдоты, которые обычно отражают только определенную ситуацию и состоят из одного эпизода. В них также запечатлены разные стороны действительности народа. Например, горькая ирония звучит в анекдоте о нужде крестьянина:

– Апу, сколько дней нам еще терпеть такую нужду?
– Сорок.
– А потом?
– Привыкнем.

Фанос Терлемезян. Фермер. Национальная галерея Армении

Созвучны им побасенки о верблюде и осле, которые не ждут ничего хорошего для себя от того, что они приглашены «к царю» и «на свадьбу». А об армянском происхождении этих народных произведений свидетельствуют встречающиеся там географические наименования, например, Кохб и Аракс.

Верблюду сказали:
– Поздравляем, тебя сам царь зовет.
– Знаю, – ответил верблюд, – или в Кохп за солью пошлет, или в Шарур за рисом.

В конце XIX века, с проникновением в Армению капитализма, классовое расслоение стало ощущаться еще сильнее. Народ оказался в зависимости от кулаков и чиновников: уездные начальники и мировые судьи, которые должны были защищать интересы населения, на деле исполняли волю царской администрации, брали взятки и грабили крестьян. Разумеется, это вызывало недовольство и протесты, что в том числе отразилось в устном народном творчестве.

Крестьянка. Фото: digitalcollections.nypl.org

На смену типу мудреца и народного любимца, каким был Пыл-Пуги, приходят герои из враждебного чиновничьего мира: Чарчи Завен, Никол Петрович, Эмин Вароси, Арутюни Тикран и Полоз Мукуч. И народ не жалеет красок, чтобы изобразить их – олицетворение жадности, невежества и других пороков – в самом неприглядном свете. Так, Чарчи Завен – горе-чиновник, который не может справиться со своими обязанностями. Об отставном чиновнике Николе Петровиче и вовсе ходит слава вора и безжалостного вымогателя. Таким же предстает налоговый инспектор Эмин Вароси. Иронично изображены и бывший староста Арутюни Тикран с незадачливым врачевателем Полозом Мукучем.

– Можешь ли ты, – спросили у Никола Петровича, – разделить меру овса между тремя ослами?
– А почему бы и нет, – ответил Никол, – если, конечно, разрешите мне выделить и себе долю.

(Никол делит овес)

Источник: Армянский фольклор. М., 1979.

В оформлении обложки использована картина Амаяка Акопяна «Армянский сельский житель», 1907. Из коллекции Национальной галереи Армении

Пыл-Пуги – карабахский хитрец и балагур. Армянский фольклор

«Давид Сасунский»: историческая основа и герои армянского эпоса