«Карот»: закономерность случайностей
Мир тесен. Об этом знаем мы все. Более того, мир становится всё теснее от постоянно расширяющихся возможностей наших передвижений. Расстояния «сокращаются». За один и тот же промежуток времени, правда, на разных транспортных средствах, из Москвы можно добраться как до Санкт-Петербурга, так и до Тбилиси или Еревана. Время течёт всё быстрее и быстрее. События проносятся, не успевая отложиться в памяти, впечатления всё тускнеют и тускнеют. И получается, что давнишние случаи мы помним лучше, чем давешние. Не ведутся путевые дневники, их заменили странички в соцсетях, имейлы, «смайлики». И ничего плохого в этом нет, это признаки времени.
Съёмное жильё перестало быть показателем «бездомности», многократные переезды, словно монологи из старых пьес, потеряли свою драматичность за частотой исполнений. Скучное дело — переезд. Особенно для людей, которым вовсе не хочется переезжать с «насиженного», а иногда с дорогого, полюбившегося места. Ещё и потому, что иногда выпавший листок из давно отложенной книги, забытая открытка с корявыми буквами поднимает ворох воспоминаний, и вместо скуки поднимается со дна души другое чувство, которое на русском называется тоска, а с армянского не переводится — «карот». Нет, это не тоска, это та боль, что вытягивает цепочкой все события, всех причастных родных лиц, и в одну секунду даёт понять, что не случайно выпал листок из книжки. Как индийский шёлк, который может пройти через колечко, паутинка воспоминаний проходит через душу, и становится ясно, что «карот» — это определённая закономерность случайных совпадений.
Да, конечно, из моей книжечки тоже выпал листок. Но раз уж я упомянула индийский шёлк, то начну свою исповедь из очень далёких «складок» этого времени.
Не могу начать с самой первой складки моего рассказа, потому что не помню, как и когда всё началось. Помню, что очень любила тайком листать альбом фотографий моей тёти (огромный, картонный, истинный «винтаж»). На последней странице были странные конверты из твёрдой, обёрточной бумаги, а нижний угол был с «окошком», заклеенным прозрачной калькой. Абсолютно алогичная вещь. Но спросить об этих конвертах — от кого они, для чего прозрачное окошко (конверты были надписаны и вскрыты, понятно было, что они пришли по почте) — я попыталась только раз. Внятного ответа не последовало, альбом был отобран, а мне сделан строгий выговор за то, что без разрешения взяла.
Я, конечно, ещё не раз рассматривала странные конверты (их было несколько) с надписанными адресами, раскрытые сбоку, но пустые внутри, но загадка разрешилась лишь отчасти. Это были письма старшего брата моего отца, с фронта. Но что было в них? Это ведь не фронтовые треугольники... Зачем тогда окошко?
И вот выпал листок из моей книжечки: билет в музей марципана в Калининграде. В Бранденбургских воротах. Совсем маленькое помещение, при кафе. Зашли мы туда случайно, да и в Калининграде оказались при довольно случайном стечении обстоятельств. Но на центральной витрине этого маленького музея лежали те же конверты, что и в альбоме из моего детства. Пергаментная бумага с прозрачным окошком. И словно сквозь время до меня дошли слова экскурсовода: «Чтобы отправить марципановые конфеты по почте, делались такие конверты, чтобы было видно, что посылка хрупкая, и нужно бережное отношение».
Чтобы отправить по почте. Это во время войны, в освобождённом Кёнигсберге, между операциями фронтовой хирург покупал в уцелевшей лавке конфеты в специальных конвертах для своих родных. Не фронтовые треугольники, а мирные письма с окошком, требующие бережного обращения. Даже не зная наверняка, что они дойдут. А ведь дошли. Может, не все, но дошли мирные письма на другой конец страны. Как же он, молодой парень, тосковал по дому. Какой же сильный «карот» заставлял его держаться и двигаться дальше, через другой край к себе домой.
Как хорошо, что есть этот музей. Маленький свидетель любви и тоски, «карота».
Неужели эта тоска, этот «карот» привёл меня через 80 лет обратно сюда, в Калининград? И для чего? Чтобы ответить на полузабытый вопрос из детства, или объяснить, что такое тоска?
Закономерность случайных совпадений — или то, о чём Чаренц писал: «Он был слугой у нас дома»? Вечное, незримое присутствие чего-то надёжного, своего, твоя опора, твой щит. Если угодно, проводник в пути.
Как бы ни складывалась жизнь, нужно сохранить тот тонкий шлейф индийского шёлка, который не рвётся, не мнётся, но проходит через самое маленькое колечко. «Карот» — неизбежная закономерность случайностей, важно беречь эту закономерность и доверять ей. Тогда и «карот» будет светлым, тёплым, как свой краешек солнца, свой огонёк в пути.
Нуне Мхитарян,
историк, переводчик,
преподаватель армянского языка