Путешествие по музыкальным страницам армянского Ирана
Давайте перенесёмся на мгновение в XVIII век в старую армянскую церковь Святого Геворга в Тбилиси. Каменные стены дышат прохладой, и только тонкая полоса света скользит по полу, будто указывает путь к алтарю. У его подножия стоит седовласый старец и читает молитву. Покой храма нарушают тяжёлые шаги персидских воинов. Они требуют отречения от веры, но монах остаётся непреклонным. В ответ он принимает мученическую смерть. Так завершился путь Саят-Новы — ашуга, поэта и музыканта, который сумел соединить армянскую, грузинскую и персидскую культуру в единый музыкальный поток.
Надгробный камень Саят-Новы (Грузия). Фото: Алина Серёгина
Ашуг оставил свой след даже в космосе, ведь его имя носит один из кратеров на планете Меркурий. Сегодня в Ереване центральная улица названа именем этого композитора, а туристы отправляются в Ахпатский монастырь, где он провёл свои последние годы перед смертью, о чём рассказал Сергей Параджанов в поэтической кинопритче «Цвет граната».
Слава об армянском ашуге прошлась по всему Южному Кавказу и нашла своё место в отдалённых районах Ирана. Когда шах Аббас I переселял армян в Персию, в Исфахане возник город Новая Джуга — место, где сохранился дух переселенцев, их вера, ремёсла и, конечно, музыка.
В наши дни в Исфахане построили музей «Музыкальная сокровищница армян Новой Джуги (Джульфы)». Здесь сохранились редкие музыкальные инструменты, некогда звучавшие на пышных празднествах и в храмовых ритуалах: древние чунгуры, кеманчи, сазы и сантуры. Непривычные нашим современникам названия инструментов хранят богатую музыкальную историю армянского народа.
Музей армянской музыки «Музыкальная сокровищница армян Новой Джуги» (Иран). Фото: Алина Серёгина
Искусство ашугов: любовь как стихия
В XVII веке возникла особая категория исполнителей — ашуги. Их называли трубадурами Востока, которые воспевали легенды и героические подвиги. Слово «ашух» происходит от арабского «ашех», что означает «влюблённый». Ашуг любил всё: свою землю, женщину, Бога, дорогу, сам звук. Он мог спеть о том, о чём другие только молчали. Ашуг превращал собственную жизнь в легенду и делал это под аккомпанемент инструментов. Чунгур — звонкий и прозрачный, словно журчание речных камней. Кеманча — протяжная, будто человеческий вздох. Саз — повествователь, мягкий и тёплый. Музыка ашугов переходила из дома в дом, из сердца в сердце.
В Новой Джуге музыку встречали и в праздниках, и в горе. Ашуги собирали вокруг себя слушателей на ярмарках, в домах и у стен церквей. Музыка соединяла в себе все грани человеческой жизни: страдания, радость, веру. Это подтверждают уникальные надгробия кладбища Новой Джуги, украшенные резными изображениями ашугов, вдохновлённых певцов, а также мастеров, создававших и ремонтировавших музыкальные инструменты. Резные сцены рассказывают о многогранной культуре и таланте жителей Новой Джульфы.
Надгробие в Новой Джуге (Иран). Фото: Алина Серёгина
Деревянный гонг
Чтобы информировать местных жителей о приходе священника в дом, использовали древний деревянный гонг, называемый «такагхак». Позже этот инструмент превратился в неотъемлемую часть армянской музыкальной культуры, сопровождая песни во время домашних благословений и праздничных обрядов. Он представляет собой плоскую выструганную доску, издающую глубокий звук при ударе деревянным молотком. Этот инструмент был особенно популярен в монастырях Новой Джульфы. Один из таких гонгов до сих пор хранится в Свято-Екатерининском монастыре. Ежедневно его звучание пробуждает монахинь, приглашая их к утренним молитвам.
Деревянный гонг (Иран). Фото: Алина Серёгина
Белл Колокольчик
Белл Колокольчик — это ударный идиофонный инструмент, форма которого напоминает полую бронзовую чашу с язычком внутри и подвеской наверху. Его звон пленяет слух своей кристальной чистотой. Колокольни веками служили хранилищами для этих чудесных инструментов. В Новой Джуге колокола были особенной святыней: их заказывали местные мастера или привозили купцы из Индии, как драгоценный дар церкви. Легенды гласят, что звон колоколов мог утихомирить бушующую стихию, остановить эпидемию и даже призвать дождь в засушливое время.
Белл Колокольчик (Иран). Фото: Алина Серёгина
Рипидион: музыка ангелов
Рипидион — удивительный символ церковного искусства. Этот круглый диск из меди или серебра, закреплённый на конце шеста, был украшен тончайшей резьбой с изображением ангелов. Его звонкие металлические колокольчики по окружности символизировали гимны, воспеваемые ангелами во славу Господа. Во время богослужений в алтаре рипидион использовали для создания таинственной, возвышенной атмосферы, будто сами небесные силы присутствовали на литургии.
Рипидион (Иран). Фото: Алина Серёгина
Кеманча
Кеманча — струнный смычковый инструмент с вытянутой, изящной шейкой. Её история уходит в глубь веков: впервые о ней упоминает Григор Нарекаци в своей поэтической «Книге скорбных песнопений» конца X столетия. А самое раннее изображение кеманчи найдено на чаше из Двина — средневековой армянской столицы, где мастера IX–X веков запечатлели её стройный силуэт.
Колокола, гонги, рипидионы, кеманча — каждый из этих инструментов хранит память. О дороге. О вере. О людях, которые, даже оказавшись вдали от родины, не утратили голоса своей земли. И потому в Новой Джуге музыка стала неотъемлемой частью быта — как хлеб, как вода, как молитва перед рассветом. Она связывает земное и небесное, дом и изгнание, боль и благодарность. Она стала тем, что помогает возвращаться, даже если возвращение происходит только сердцем.
Музыка у армян всегда начиналась раньше слов: в колыбели, где младенца убаюкивал материнский напев, и звучала позже молитв, когда старики закрывали глаза и тихо напевали древние мелодии. И именно музыка умела открывать двери туда, куда не всегда впускает история: в тишину храмов, в душу народа, прошедшего множество дорог и переселений, но не утратившего собственного голоса.
Материал подготовлен Алиной Серёгиной
Источник: архив музея «Музыкальная сокровищница армян Новой Джуги».