Вана Унаняна вряд ли можно назвать просто современным живописцем. Он – художник-философ, поэт, воспевший в своем творчестве самое дорогое – семью и родину. Плененный русским пейзажем в начале своего пути, впоследствии Унанян создавал невероятно глубокие картины, на которых отпечатались и эпизоды из истории Армении, и все перенесенные художником удары судьбы. Его не стало в 2021 году. Искусствовед Рипсиме Варданян встретилась с вдовой и сыном мастера, которые поведали ей об удивительной жизни истинного патриота и творца.

*Ван Унанян. Последняя литургия, 2015, холст, масло. Фото © из личного архива семьи художника*

Каждый человек рождается в пределах определённой географической точки и является носителем своей национальности – родного языка, земли, а также истории и культуры. Ширакская земля подарила миру и, в частности, Армении многих замечательных людей, поэтов, художников, актеров. Возможно, именно красота Ширакской земли в сочетании с воспитанными веками стойкостью, отвагой и мужеством ее жителей дала возможность явить миру творцов, воспевших силой своего искусства любовь к Отечеству и родным местам. Не исключено, что именно это и сыграло определяющее значение в формировании взглядов, мировоззрения на дальнейшем жизненном и творческом пути художника Вана (Агвана) Унаняна.

*Ван Унанян. Встреча, 1976, холст, масло, 81х90. Фото © из личного архива семьи художника*

Словно сквозь поколения гюмрийцев передается волшебное умение безудержно восхищаться красотой окружающего мира и с явной неподдельностью запечатлевать увиденное, отправляя на вечное пристанище в дебри нескончаемой истории искусства. Духовно-личностное восприятие природы послужило вдохновением для создания новых дивных творений. Мастера из Гюмри построили здания в Карсе, Ереване, Эчмиадзине, Тбилиси и Баку. Призвание и прирожденный дар гюмрийцев создавать красоту Аветик Исаакян оценил следующим образом: «В архитектуре наших гюмрийских мастеров есть неисчислимые элементы, созданные по примерам древнего Ани, монастырей, архитектурных остатков, памятников… Мотивы, настроения, чувства, формы. Мастера-каменщики Гюмри – это ученики Ани, невидимые, безымянные имена, ученики забытых мастеров, которые, с детства глядя на постройки и развалины Ани, усвоили их искусство, секреты искусства великих мастеров».

*Ван Унанян. Видение Григора Просветителя» 2001, 135x88, холст, масло. Фото © из личного архива семьи художника*

Список этих мастеров пополнили Унояны, после Геноцида армян переселившиеся из Алашкерта (село Азатан). Некоторые из семейства обосновались в грузинском Тбилиси, а другая часть – в Армении, взяв фамилию Унанян. Глава семьи Вагаршак Унанян поселился в Армении со своей женой Айастан (Айастан – в переводе означает «Армения»), чтобы уже в Гюмри, укоренившись на Ширакской земле, продолжить историю своего рода.

*Ван Унанян. Бабушка Ашхен. Фото © из личного архива семьи художника*

Живописец, график Ван Унанян (родился в 1941 году) был младшим и единственным из пяти братьев, кто выбрал путь искусства. Каждый из братьев был известным и востребованным специалистом в своей области. Здесь, в знаменитом городе искусств и ремесел Гюмри, Ван Унанян сделал свои первые шаги – в Меркуровском художественном училище, куда был принят по настоянию старшего брата, шахматиста, спортивного журналиста, педагога Фердинанда Унаняна. Преподаватели не только заметили навыки и талант будущего художника, но и предсказали будущее творца. Продолжение профессионального образования было уже в училище имени Ф. Терлемезяна, которое было прервано на четвертом курсе, когда художник ушел на службу. Восстановили в училище его уже после демобилизации. Интересно, что каждый этап жизни Вана Унаняна несет ярко выраженный творческий характер, стиль, эстетизм, пластичность – художественную особенность. Следует отметить, что творец никогда не переставал учиться, искать, периодически открывая для себя новые горизонты, пути и возможности самовыражения.

*Ван Унанян. Фото © из личного архива семьи художника*

Ван Унанян начал рисовать еще в детстве, участвовал во многих выставках как на Родине, так и за рубежом – в Венгрии, Англии, Польше, США, странах бывшего Советского Союза, – был членом Союза художников Армении. С 1972 года работал в отделе «Айгирк» (армянская книга) как художник декоратор, преподавал живопись. В архивах сохранились рекомендательные письма, отзывы о творчестве Унаняна, упоминания и характеристики известных и весомых армянских художников, деятелей искусства: О. Зардарян, Г. Агасян, В. Шакарян, М. Петросян, П. Айтаян, А. Оганисян, Х. Игитян и другие.

*Ван Унанян. Горная страна, 1980-е, холст, масло, 70х80. Фото © из личного архива семьи художника*

Своеобразной заявкой на участие в выставке послужили работы, преимущественно пейзажи, выполненные во время службы в селе Кулиево Челябинской области (1961-1964), которые были представлены в училище имени Ф. Терлемезяна на персональной выставке художника. Эти работы, выполненные в разных техниках, наилучшим образом отображают русскую природу, культуру, в них чувствуется воздействие мастеров русского пейзажа, а также основоположника армянского реалистического пейзажа Геворка Башинджагяна. Березы с опавшими листьями, скрюченные ветви в пустынном глухом лесу, борющиеся за свое право на жизнь, обнявшаяся пара берез, казалось бы, после суровой и бесконечной зимы возвещает о приходе весны.

Ван Унанян. 1 – Шуши, 1992, холст, масло, 60х90; 2 – Реквием, 1980-е, холст, масло, 135х110; 3 – За оружие, 1990, холст, масло, 60х80. Фото © из личного архива семьи художника

Уместно отметить, что особенно в первые два десятилетия творчества Унанян был пленен русским пейзажем: снега, первозданные леса, возвышающиеся над Ленинградом церкви, Дворцовый мост (конечно, эти работы были сделаны в 1960-х и 1970-х годах после возвращения из армии и окончания училища) – творец с большим энтузиазмом готовился к вступительным экзаменам в Ереванский государственный художественно-театральный институт. Ко всему этому были причастны и родители, и вся родня Агвана. Можно только представить себе эту красочную картину в Гюмри, когда вся семья, собравшись в одном месте, с нетерпением и трепетом в душе ждала телефонного звонка от художника, дабы узнать, успешно ли он сдал экзамены. Наконец-то из Еревана раздался долгожданный звонок – сын грустным голосом сообщил родителям, что, к сожалению, не сдал, провалил экзамены. Свидетели говорят, что родители большего удара для себя представить не могли: они знали, что если сына не примут в институт, ему больше нечем будет заняться ни в какой другой области – живопись была смыслом его жизни. Родители даже думали, что Унанян может поставить свою жизнь под угрозу. Спустя недолгое время юноша появился на пороге родного дома и с улыбкой на лице заявил, что звонок был розыгрышем и он поступил в институт.

*Ван Унанян. Художник, 1978, холст, масло, 74х58. Фото © из личного архива семьи художника*

Ван Унанян питал сыновнюю любовь к своим родителям, которые, как упоминалось, эмигрировали в Армению из Алашкерта. Во многих зарисовках, изображающих родителей, большинство из которых представляют собой законченные графические работы с четкими очертаниями, выражается вся глубина их характеров, пройденный ими нелегкий жизненный путь. В каждой исчерченной временем бороздке на лице матери Айастан Унанян проскальзывают жуткие стенания тех зловещих событий, когда она попала в плен к туркам аскерам, а затем по Божьей милости чудом спаслась («Моя мать», 1969). Неописуемая душевная теплота выражена в этих зарисовках, где под каждой морщинкой родителей скрыта тяжелая печать судьбы, трудный путь изгнания, строительство новой жизни, возведение нового очага в Армении. Лишь годы спустя, в Гюмри, жизнь родителей стала тихой и мирной («Мой отец. Последний портрет», 1969-1970): отец работал на железной дороге, мать была домохозяйкой. В личном, семейном архиве художника хранятся фотографии его родителей, эскизы с их портретами, написанные в память о них стихи и – как священная реликвия, хранящийся листок бумаги с рукописью отца.

*Ван Унанян. Отец. Фото © из личного архива семьи художника*

«Наш дом. Гюмри» – на смену графическим черно-белым цветам приходят красочные средства живописи, мягкие и в то же время выразительные цвета. Композицию, изображающую раздумья родителей, художник осуществил с помощью спокойных художественно-цветовых решений, избегая резкости и раздробленности, не применяя свойственные его технике манеры. Произведение уже не несет на себе следа и печати трудной судьбы, присущей предыдущим работам.

*Ван Унанян. Наш дом: Гюмри, Мама. Фото © из личного архива семьи художника*

Пройдя множество творческих этапов, Унанян, однако, никогда безвозвратно не отказывался ни от одного, регулярно возвращаясь и «обновляя» их, будь то графические или художественные произведения. В Художественно-театральном институте, увлекшись классиками армянского изобразительного искусства, он создал свой уникальный стиль. Его наброски и графические работы в основном реалистичны («Семья» и другие), в отличие от которых живописные более элегичны, находятся на грани реального и нереального. В целом это может быть связано с тем, что Унанян любил излагать свои мысли и в стихотворной форме. Его герои – созерцательные, мыслящие мудрецы, хранители Родины с крестом, мечом и письменностью («Армянский пророк», «Мыслитель»).

*Ван Унанян. Семья, 1970-е. Фото © из личного архива семьи художника*

Левая сторона графического листа «Мыслитель» из серии «Мысли», имеет другую декоративную звучность, иную эмоциональную насыщенность, чем правая. Можно утверждать: настроение картины определяется тем, что происходит справа – там композиция говорит, так сказать, свое последнее слово. Мудрый, задумчиво-печальный персонаж в вечном стремлении познать законы Вселенной и место человека в эволюции всемирного пространства. Художник пытается показать взаимосвязь человека и космоса, величие межзвездных пространств и красоту человеческой души, спиралевидной композицией изображая водоворот столкновения мыслей и идей. «Мысли», в которых возносящиеся к небу храмы, деревья, – представлены в апофеническом ключе, символизируют единство Бога и природы. Интересно, что и мысли, и сам мыслитель (кстати, можно предположить, что такие работы могут являться автопортретами) своей сущностью покрыли тьму. Другой «Мыслитель», держась за голову рукой, как будто несет всю тяжесть мира на своих плечах. Примечательно, что подобные работы словно перекочевали из эпохи Возрождения в наши дни. Кстати, друзья того же поколения говорили: «…на Агване осела пыль Возрождения».

Ван Унанян. Мыслители. Фото © из личного архива семьи художника

В его творчестве часто встречаются разные графические и живописные композиции, такие как «Аллегория». В «Аллегории» 1972 года пред нами как будто предстает тот же «герой-мыслитель» с предыдущих произведений, но в другом обличии. В целом его мыслители имеют широкий, ясный лоб, большие подчеркнутые пестрые глаза, выразительные, симметричные черты лица и бороду. Произведение вызывает множество иносказательных мыслей о человеке, природе, вселенной, женщине и мужчине, как будто они являются продолжением всего этого. Работу, выполненную в ярких красках, однако нельзя считать радостной: с помощью красочных цветов художник лишь ярче и пестрее выразил человеческую трагедию. За спиной героя и женским профилем – залитая солнечным светом церковь, тянущийся к свету дух дерева или свисающее с неба дерево ветвями кровоточащих жил. Рядом, в очертании человеческой руки, – другое дерево, символизирующее мольбу к Богу и греховность рода человеческого.

*Ван Унанян. Аллегория, 1972, акварель. Фото © из личного архива семьи художника*

Некоторые герои Вана Унаняна – исторические личности («Архитектор Трдат», «Родоначальник армянской историографии М. Хоренаци»), к которым мастер неоднократно обращался на разных этапах жизни. В произведении «Родоначальник армянской историографии» Мовсес Хоренаци изображен под арочным зданием, а из узкого окна выделяется символ нашей веры – армянская церковь. В произведении «Размышления о грядущем» густыми и светлыми, едва заметными пятнами туши изображено уже знакомое нам лицо человека, сидящего у дерева. По смыслу и настроению композиция чем-то напоминает Христа в Гефсиманском саду, озаренного светом Божьим.

*Ван Унанян. Данте и Нарекаци, 2001, 56x68, ручка, тушь. Фото © из личного архива семьи художника*

Героями художника являются не только исторические личности, но и персонажи, жизнь и деятельность которых имели решающее значение для родины: Григор Лусаворич, Царь Трдат, Григор Нарекаци, Григор Татеваци, Петрос Дурьян и другие.

Ван Унанян. 1 – Бетховен, холст, масло; 2 – Прощание с домом, 2010, 90х60, холст, масло; 3 – Ночь, 1985, 60х40, холст, масло; 4 – Аллегория, 1992, 70х40, холст, масло. Фото © из личного архива семьи художника

Унанян неоднократно обращается к образу Хачатура Абовяна, основоположника новой восточноармянской литературы. В графическом листе Абовян изображен в момент творения, за спиной, озаряемая Божьим сиянием, – священная гора Арарат, а у изголовья героя – образ сияющей и светящейся, реальной и в то же время нереальной женщины – Матери Армении. Интересно, что автор когда-то подарил другой вариант живописного портрета писателя Дому-музею Абовяна, но сейчас местонахождение произведения, к сожалению, неизвестно.

*Ван Унанян. Комитас. Фото © из личного архива семьи художника*

Унанян – разносторонняя творческая личность. Насколько его графические и живописные работы отражают трудности и трагизм человеческой судьбы, настолько его книжные иллюстрации, особенно если речь идет о детской литературе, теплые, с согревающими читателя яркими иллюстрациями.

*Ван Унанян. Нарекаци, 1980, 80х50, холст, масло. Фото © из личного архива семьи художника*

Особое место в искусстве Унаняна занимают не только портреты супруги, но и стихи, посвященные ей. Они оба родом из Гюмри, поженились в Ленинакане, родили троих детей – одну дочь и двух сыновей. Вану Унаняну было 28 лет, его жене Баласан – 18. «Он был развитым человеком, я была обычной девушкой. Я не представляла себе, какие есть жемчужины в жизни, я только-только вступала в жизнь, мне было всего 18 лет. Он включал пластинки с утра до ночи, всю классику знал наизусть, весь день насвистывал, говоря: “Я тебя перевоспитаю”. А я так смеялась. Он был очень заботливым, жил своим искусством и своей семьей», – рассказывает вдова художника.

*Баласан Степанян и Ван Унанян. Фото © из личного архива семьи художника*

В портретах, выполненных разными техниками, любимая жена Баласан – юная девушка, будущая мать, а затем женщина, наслаждающаяся семьей и детьми; мать, несущая бремя семьи; Баласан на отдыхе, пишет или читает, – эту серию можно продолжить. Следует, однако, отметить, что серия портретов имеет отдаленное сходство с женскими портретами полинезийского периода Гогена. У жены художника подчеркнутые черты лица: выразительные, большие, черные глаза, она вовсе не белоликая – этот ряд находит свое продолжение в стихах, каждой строчкой которых выражается трепетное отношение к любимой женщине.

Катастрофическое землетрясение 1988 года стало трагедией для любого армянина, и для Унаняна тем более. Отчизна была полностью разрушена. Его сердце и душа тоже были в руинах. Лишь через три дня старшего брата живописца вытащили из-под завалов, с серьезными для здоровья последствиями. Многие работы художника остались под руинами зданий. После разрушительного землетрясения было создано множество картин, в характерных для мастера ярких цветах, но в то же время композиционно выражающих горечь судьбы. Вся композиция и человеческие фигуры словно собраны из-под обломков, склеены воедино – это «Молитва», «Реквием», полотно с разрушающейся природой и церквями «Сокрушитель».

*Ван Унанян. Сокрушитель. Фото © из личного архива семьи художника*

Как только после тех страшных дней землетрясения только-только стали заживать рубцы, стираться ужасные воспоминания, как судьба нанесла семье Унанянов новый тяжелейший, трагический удар. Всего за два месяца от внезапной неизлечимой болезни скончалась 22-летняя дочь Гаянэ, портретов которой за всю свою творческую жизнь художник написал более остальных. Холодный, темный и жестокий 1992 год оставил свой трагический след, неисцелимую рану семье живописца. Это – непроходящая боль, которая с годами становилась все сильнее и сильнее. Как теперь вспоминает жена художника, госпожа Баласан: «Очень жестокий удар получили от судьбы. Ван почти не говорил, молчал, постоянно рисовал, слушал музыку. Как будто он отдалился от мира сего». Некогда яркие краски изменили свое настроение, стали преобладать серые тона. Художник писал образы уходящего человека, ангелов, «Прощание», посмертные портреты дочери. С рождения первенца отец неоднократно изображал свою дочь – красивую, рыжеволосую, кучерявую девчонку («Семья», «Отцовство», «Маленькая Гаянэ», «Дитя под деревом» и другие).

Не рассветай, позволь остаться мне во тьме,
Пусть разум мой молчит, молчит так долго,
Пока не захочу проснуться с будущим…
Дай спокойно мне уснуть в безмятежном забытье…

(Ван Унанян)

Через призму проницательного философа-художника поэт-художник не только выражал свои чувства, но и проникал в глубокий внутренний мир читателя-зрителя.

Особое место в творчестве Унаняна занимают автопортреты разных лет. Работы, выполненные в разных техниках, являются своеобразным отражением пути, раскрывают внутренний мир художника, жизненную мудрость, показывают разные душевные состояния – семейную радость, родительское блаженство, и, конечно же, величайшую трагедию жизни. Серия «Судьба: Воля» составлена из графических автопортретов и портретов жены, с печатью трагедии на полных горечи лицах.

Последняя незаконченная работа художника называется «Сбор цветов», которая до сих пор находится на мольберте в его мастерской в том же положении, что и при жизни мастера. У сына художника, Вагаршака Унаняна, также художника по профессии, есть воспоминание, связанное с этой картиной: «Однажды отец сказал, что у него желтый цвет закончился, и попросил по дороге домой купить. А я забыл и вернулся домой, не купив его. Отец не повторил просьбу. Потом, уже позднее, купил… Сейчас смотрю на полотно, кажется, желтого не хватает… До сих пор испытываю угрызения совести, что я не исполнил его просьбу…»

*Ван Унанян. Сбор цветов. Фото © из личного архива семьи художника*

Рипсиме Варданян,
искусствовед, кандидат искусствоведения,
лектор кафедры истории и теории армянского искусства (ЕГУ),
специально для Армянского музея Москвы

Рубен Арутчян: «Я до мозга костей армянин». Художник – о целях искусства, многострадальном армянском народе и отвернувшемся Христе

Травма Геноцида и целительная созерцательность в живописи Акопа Акопяна