Захрад: поэт, который научил стамбул смеяться
В летний вечер 1971 года канадский писатель Акоп Хачикян стоял на террасе дома своего старого друга на острове Кыналыада в Мраморном море. Вокруг расстилалась синева воды, а воздух был наполнен тем особым средиземноморским светом, который делает всё вокруг чуть более реальным, чем обычно. Хозяин дома — поэт Захрад — читал вслух стихи из своей новой книги «Добрые небеса». «Это одно из лучших собраний армянской поэзии, написанных в наше время», — скажет позже Хачикян. В тот момент он ещё не знал, что станет свидетелем рождения нового эпоса армянской литературы, написанного человеком, который превратил поражение в победу, а трагедию — в насмешливую мудрость.
Захрад — это псевдоним. Настоящее имя поэта — Заре Ялдызджян. Он родился в 1924 году в Стамбуле, в семье, где отец был юристом в Османской империи, а мать — уроженкой района Саматия. Восемнадцатилетним юношей он начал писать стихи, но скрывал это от родных. «Если бы я подписывал статьи своим именем, семья замучила бы меня насмерть, говоря: "Ты пишешь о таких бессмысленных вещах"», — признавался он в последнем интервью журналу Nokta в январе 2007 года, за месяц до смерти. Так родился Захрад — имя, которое со временем затмило подлинное, став синонимом новой поэзии на западноармянском языке.
Маленький Захрад со своим прадедом. Прадед Захрада по материнской линии, хаджи Левон Варданян, был членом приходского совета церкви Св. Георгия (Сурб Геворг) в Саматии. Дата неизвестна. Источник
Его первая книга «Большой город» вышла в 1960-м в Стамбуле и произвела эффект разорвавшейся бомбы. Критики недоумевали: где рифмы? Где торжественные строфы о любви к родине, о страданиях нации, о священной земле предков? Вместо этого были короткие, рваные строки, обыденные образы, ирония, граничащая с абсурдом. Захрад писал о городских маргиналах, о клоунах, о человеке по имени Гиго, который стал центральным персонажем целого цикла стихотворений. Так начинается одно из самых известных стихотворений поэта:
Գող
Մեր քթին ակնոց
Փողկապ մեր վզին
Դեռ նոր արդուկուած
Համազգեստն հագած
Մենք – պաշտօնապէս –
Կը դիտենք Կիկօն
որ խուճապահար
Մեր մանկութենէն փշուր մը գողցեր
Պահեր է – մոռցեր թէ ո՞ր քարին տան.
Вор
Очки на носу,
галстук на шее,
только что выглажен наш мундир.
Мы — «официальные лица» —
глядим на Кико,
что, растерянный,
украл крошку
нашего детства
и, кажется, забыл,
под каким камнем спрятал.
Гиго — это не просто литературный персонаж. Это зеркало, в котором армянская интеллигенция Стамбула увидела себя со стороны. Гиго боится проходить по тёмной улице Ахмета-эфенди, где целуются влюблённые пары, потому что его захлёстывает одиночество. Гиго путают с клоуном во время карнавала из-за его заплатанной одежды и небритости. Гиго мечтает обнять землю, прижаться к ней, потому что в жизни у него не было другого близкого друга. Через этого маленького человека Захрад говорил о том, о чём армянская литература до него молчала: о повседневном унижении, об экзистенциальном одиночестве, о праве неудачника на достоинство.
Критик Сурен Даниелян, директор научно-образовательного центра «Спюрк», назвал Захрада «огромным дубом диаспорной поэзии, чьё литературное наследие оказало глубокое и устойчивое влияние на современную поэзию не только диаспоры, но и Армении». Это влияние было революционным. До Захрада западноармянская поэзия была пропитана романтизмом, сентиментальностью, идеализацией страдания. Поэты писали о любви к родине, которой больше не существовало, о матерях, потерявших сыновей, о крови и слезах. Язык был священным, потому что именно он сохранял нацию после Геноцида 1915 года. Но эта сакрализация обернулась оковами: нельзя было писать о том, что недостойно, некрасиво, низко.
Захрад сломал эти запреты. Он писал о женщине, чистящей чечевицу, о неловкой встрече мужчины и женщины в лифте, о дожде, который не может попасть в метро. Его язык был предельно прост, почти разговорен, но за этой простотой скрывалась филигранная работа. Как отметил переводчик Татул Сонентц, «Захрад создаёт мир, где даже самые глубокие тени озарены состраданием и юмором, хотя и выраженными на расстоянии наблюдателя, что служит защитой для очень чувствительной души».
Поэт был мастером того, что сам назвал «объективным символизмом» — направления, которое он основал вместе с другим стамбульским поэтом Заре Храхуни. Это была попытка соединить экзистенциализм с армянской традицией, философию Бергсона — с городской повседневностью. В одном из стихотворений Захрад пишет: «Высоко в небесах закреплена озорная звезда. Три миллиона лет она смотрит на землю и умирает от смеха». В другом: «Недостаточно камней, чтобы побить каждого из нас по отдельности. Мы собираемся вместе в одном месте на земле и ждём грохочущего камня, который не приходит».
Երկնածիծաղ
Երկինքն ի վեր խարսխած
Չարաճճի աստղ մը կայ
Երեք միլիոն տարի է – երկրագունթին կը նայի
Ու կը մարի խնդալէն
Небесный смех
В небе — якорем ввысь вцепилась
Озорная звезда.
Три миллиона лет она глядит на землю —
и гаснет от смеха.
Это была поэзия абсурда, но не в западноевропейском смысле Камю или Ионеско. Это был абсурд человека, живущего в городе, который когда-то был столицей армянской культуры, а теперь стал местом, где армянам приходилось ежедневно доказывать право на существование. Стамбул в поэзии Захрада — это пространство парадоксов, где «большой город» делает «большим» и удовольствие, и горе, где маленький человек никогда не почувствует себя как дома.
Левон Ананян, президент Союза писателей Армении, после смерти Захрада в феврале 2007 года сказал, что поэт «вернул Стамбулу его ведущую роль в нашей литературе». Это не преувеличение. В XX веке, после Геноцида, центр западноармянской культуры сместился в Бейрут, Париж, позже — в Лос-Анджелес. Стамбул казался вымершим вулканом. Но Захрад и его современники доказали, что вулкан проснулся. Вместе с Храхуни, Икной Саряслан, Ирмой Аджемян они создали «стамбульскую школу» — направление, которое отказалось от лиризма ради социальной сатиры, от национального пафоса — ради универсального гуманизма.
Ваге Ошакан, который много писал об армянской литературе диаспоры, отмечал противоречивость этого явления. С одной стороны, отказ от «армянства» казался предательством в глазах тех, кто видел в языке и культуре последний бастион национального выживания. С другой стороны, именно эта свобода от обязательного патриотизма позволила Захраду создать подлинно современную поэзию. «Теперь, когда прошёл первоначальный шок для большинства армян и прошла новизна этого вливания модернизма в архаичную литературную сцену, "Стамбульская школа" нуждается в обновлении своего вдохновения», — писал Ошакан в 1980-х годах. Он оказался неправ: влияние Захрада продолжало расти.
Поэт прожил долгую жизнь. Он управлял производственным предприятием, был семейным человеком, редактировал журнал «Сан». Его стихи переводились на 22 языка. В Турции вышло несколько сборников его произведений на турецком языке, что было редкостью для армянского автора. В 2024 году в Ереване был издан том «Захрад: 100 стихотворений» — знак признания на исторической родине, к которой поэт всегда относился сложно.
В одном из поздних стихотворений «Մաղ մը ջուր» («Сито воды») Захрад написал: «Позвольте мне быть вам должным как сито воды».
Մաղ մը ջուր
Իմ ձեզի պարտքս ըլլայ մաղ մը ջուր
— ըլլայ խաղ մը ուր
թուր
սուր
հուր - մամուռ
կապած ըլլան լուռ
Հարաւի հովուն տակ գաղջ ու խոնաւ մօտենայ քարափ ամէն աստղանալ
— ու ծովը սատափ
չայլայլի բնաւ մաղ մը ջուր ժողված երբ պատրանաթափ վազեմ ափէ ափ
Իմ ձեզի պարտքս ըլլայ մաղ մը ջուր
Сито воды
Позвольте мне остаться вам должным как сито воды.
— Пусть это будет игрой
где меч
лезвие
пламя — все оплетены мхом и молчанием.
Под южным ветром, тёплым и влажным
пусть каждый утёс
взволнованный станет звездой
— и море жемчужное
пусть не тревожится когда я всё потеряв с ситом воды побегу от берега к берегу.
Позвольте мне быть вам должным сито воды.
Этот парадоксальный образ — решето, которое не может удержать воду, но которое можно кому-то задолжать, — ключ к пониманию его поэтики. Захрад писал о невозможном, о том, что ускользает, о долге, который нельзя вернуть. Но именно в этой невозможности, в этом абсурде и рождалась поэзия.
«Тысячу лет Гиго будет ждать», — писал он. И в каком-то смысле Гиго всё ещё ждёт — на улицах Стамбула, где сегодня армянская община насчитывает около шестидесяти тысяч человек, где до сих пор издаётся газета «Мармара», основанная в 1940 году. Захрад научил этих людей смеяться над собой, не теряя достоинства. Он показал, что можно писать о маленьком человеке и при этом создавать большую литературу. Он доказал, что поэзия не обязана быть священной — она может быть просто человечной.
В 2007 году, когда Захрад умер в возрасте 83 лет, турецкие и армянские газеты опубликовали некрологи. Литературовед Гохар Галстян написала эссе, где назвала его поэзию «светом и любовью». Но, пожалуй, лучше всего о нём сказал переводчик Акоп Хачикян, который ещё в 1971 году на том самом острове Кыналыада слушал, как Захрад читает свои стихи: «Ты ещё напишешь великий армянский эпос». Захрад рассмеялся: «Забудь об этом. Я пишу то, что чувствую».
Заре Ялдызджян. Источник
И в этом была вся суть. Захрад не писал эпосов о Геноциде, о национальной трагедии, о великом прошлом. Он писал о том, как пожилой человек неожиданно восхищается своей женой, с которой прожил много лет. О том, как дождь плачет, потому что упал в дом бедняка, а не во дворец. Это и была его революция: превратить обыденное в поэзию, а поэзию — в способ выживания.
Сегодня, когда ЮНЕСКО признало западноармянский язык находящимся под угрозой исчезновения, когда диаспора размывается ассимиляцией, когда молодые армяне пишут по-английски, по-французски, по-турецки, стихи Захрада остаются свидетельством того, что возможно. Возможно сохранить язык, не превращая его в музейный экспонат. Возможно говорить о национальной боли через смех. Возможно быть армянским поэтом в Стамбуле и при этом оставаться универсальным художником.
«Позвольте мне остаться вам должным как сито воды», — просил Захрад. Мы в долгу перед ним — перед поэтом, который научил целое поколение смотреть на мир глазами Гиго: с удивлением, с горечью, но всегда — с надеждой на то, что где-то за углом ждёт добрый свет, который не погаснет.
Источники:
Oshagan V. Literature of the Armenian Diaspora //World Literature Today. – 1986. – Т. 60. – №. 2. – С. 224-228.
Арарат (AGBU). 1973. № 1. — PDF (OCR). — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: URL (дата обращения: 15.10.2025).
Armenian [на англ.]. // Rattapallax. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: URL (дата обращения: 15.10.2025).
News item [на англ.]. // NT.am — Noyan Tapan. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: URL (дата обращения: 15.10.2025).
Zahrad 100 [на арм./англ.]. // Hamazkayin Cultural Association. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: URL (дата обращения: 15.10.2025).
Zahrad [на фр.]. // Armenweb.com. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: URL (дата обращения: 15.10.2025).
Գրական թերթ. Հոդված [на арм.]. // Grakantert.am. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: URL (дата обращения: 15.10.2025).
Զահրատ-100 [на арм.]. // Writers’ Union of Armenia (WUA.am). — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: URL (дата обращения: 15.10.2025).