Геноцид как катастрофа выбора: история того, как страх стал убийством
Существуют события, после которых меняется сам язык. В 1915 году мир еще не знал слова «геноцид» — его изобретут позже, оглядываясь назад, пытаясь назвать то, для чего не хватало понятий. Книга Рональда Григора Суни «История геноцида армян», впервые вышедшая в Princeton University Press в 2015 году и теперь представленная русскоязычному читателю издательством Fortis Press в переводе Ксении Орловской, — это не хроника неизбежности, а вскрытие механики того, как политические деятели в критический момент истории выбрали путь к массовому уничтожению вместо множества других возможных развилок. Это исследование о том, как эмоции — страх, обида, тревога, ненависть — конвертируются в государственную политику истребления.
Суни, историк армянского происхождения и профессор Мичиганского университета, потратил десятилетия на изучение поздней Османской империи и был одним из основателей Семинара армяно-турецких ученых — беспрецедентной попытки совместной работы турецких, армянских и других историков над событиями 1915 года. Эта книга — результат не только архивной работы, но и многолетнего диалога через барьеры национальных нарративов и политики отрицания.
Фотография Рональда Суни, сделанная Берге Арабяном во время конференции «Исламизированные армяне» в Университете Богазичи. 2 ноября 2013 года. Источник
Суни ставит перед собой задачу, которая выходит за рамки документирования ужаса. Он пишет против двух мифов одновременно: против турецкого отрицания геноцида и против армянского нарратива о неизбежной, давно спланированной резне. Его позиция радикальна именно в своей нюансированности: геноцид армян был не извечной турецкой жаждой крови и не логическим завершением многовековой враждебности, а конкретным политическим решением, принятым конкретными людьми в конкретных обстоятельствах войны, поражения и отчаяния.
Центральный тезис книги разворачивается постепенно, через десять глав — от структуры Османской империи до осиротевшей нации после геноцида. Суни показывает, что массовое убийство более миллиона армян в 1915-1916 годах не было ни религиозным конфликтом, ни столкновением двух национализмов, где один уничтожил другой. Это была «патологическая реакция отчаявшихся лидеров, искавших безопасность от народа, который они сами сконструировали как врага». Ключевое здесь — «сконструировали». Армяне не были объективной угрозой Османской империи, их превратили в угрозу через серию политических решений, идеологических конструкций и эмоциональных реакций элиты.
Автор прослеживает генеалогию катастрофы не через прямую линию неизбежности, а через серию развилок и точек выбора. Османская империя XIX века — это не монолит турецкой власти, а сложная многонациональная структура, где армяне были «лояльным миллетом», экономически успешным христианским меньшинством. Проблема началась не с древней вражды, а с модернизации: когда империя попыталась реформироваться, когда европейские державы стали вмешиваться, требуя защиты христиан, когда возникли армянские политические партии и идея национального самоопределения. Каждый из этих факторов создавал тревогу в османской элите — не потому что армяне реально угрожали государству, а потому что их успех, их связи с Европой, их требования реформ воспринимались как унижение мусульманской власти и потенциальный инструмент расчленения империи.
Армяне Константинополя празднуют провозглашение конституции 1908 года и формирование правительства под руководством Комитета единения и прогресса. В кадре — плакаты и лозунги на армянском и османско-турецком языках, чёрные транспаранты на обоих языках гласят: «Свобода, равенство, справедливость». 17 декабря 1908 года. Источник
Суни выявляет эмоциональную экономику, которая сделала геноцид возможным. Он аргументирует, что это была не абстрактная ненависть, а конкретная последовательность: обида на экономический успех армян («они разбогатели за счет турок»), тревога о перевёрнутом порядке, где зимми[1] окажутся выше мусульман, гнев на предполагаемое предательство и союз с Россией, страх, что европейская поддержка армян станет инструментом уничтожения империи. Эти эмоции, культивируемые десятилетиями, особенно при Абдул-Гамиде II и его массовых убийствах 1894-1896 годов, создали атмосферу, в которой армяне воспринимались не как граждане, а как экзистенциальная угроза. Когда страх переходит в ненависть, другой должен быть устранён не за то, что он сделал, а за то, кто он есть.
Первая мировая война не создала геноцид, но создала условия для его осуществления. Поражение при Сарыкамыше в январе 1915 года, где османская армия потеряла большую часть своего состава, стало критической точкой. Энвер-паша, вместо того чтобы принять ответственность за военную катастрофу, обвинил армян в предательстве. Это был классический механизм козла отпущения, но с фатальными последствиями: триумвират младотурок — Талаат, Энвер и Джемаль — приняли решение о «решении армянского вопроса» через депортацию, которая быстро превратилась в массовое истребление.
Суни реконструирует механику геноцида с беспощадной детальностью. 24 апреля 1915 года — арест армянской интеллигенции в Стамбуле. Затем — депортация мужчин из восточных провинций, разоружение армянских солдат и их перевод в трудовые батальоны, где многих убили. Конвои смерти — женщины, дети, старики, гонимые через горы и пустыни под охраной жандармов и нерегулярных банд (чете), подвергающиеся нападениям курдов, черкесов, турок. Лагеря смерти в сирийской пустыне — Рас-эль-Айн, Дейр-эз-Зор, где армян систематически уничтожали. Принудительная исламизация, похищение женщин и детей, запрет армянских школ и церквей. К концу войны 90% армян Османской империи перестали существовать — убиты, депортированы, обращены в ислам или стали беженцами.
Историк работает на пересечении макро- и микроистории. С одной стороны, он анализирует государственные телеграммы Талаата, военные приказы, дипломатические донесения, архивные документы. С другой — использует мемуары, свидетельства очевидцев, письма миссионеров, записки немецких и американских дипломатов, которые наблюдали происходящее. Эта двойная оптика позволяет увидеть как планирование геноцида на уровне центрального правительства, так и его хаотичное, жестокое исполнение на местах.
Методологически Суни позиционирует себя как «структуралист» в споре между «интенционалистами» и «структуралистами» — дебате, заимствованном из исследований Холокоста. Интенционалисты утверждают, что геноцид был долгосрочным планом, задуманным главными действующими лицами. Структуралисты видят его как продукт политики, практик, возможностей и случайного выбора в рамках государственного устройства. Суни склоняется ко второй позиции, но с важным дополнением: он акцентирует эмоциональную среду и когнитивные убеждения лидеров, которые привели их к выбору геноцида как «практической и приемлемой политики для обеспечения безопасности империи».
Эта позиция принципиальна: она отвергает идею неизбежности, не снимая ответственности. Младотурки не были запрограммированы на геноцид древней турецкой ненавистью к христианам. Они были модернизаторами, революционерами, выступавшими за конституцию и равенство. Но в условиях войны, поражений, страха за будущее империи, под влиянием националистической идеологии тюркизации, они приняли решение об уничтожении народа. Суни настаивает: без мировой войны геноцида бы не было — не только потому что «туман войны» мог скрыть преступления, но потому что чувство опасности не было бы столь острым, и оставалось бы больше возможностей для политических переговоров.
Книга написана ясным, сдержанным языком, без академической тяжеловесности, но с предельной аналитической строгостью. Суни не пытается шокировать читателя описаниями зверств, хотя они присутствуют. Его цель — понимание, а не эмоциональный эффект. Структура книги логична и последовательна: от анализа Османской империи и армянской общины через описание политических процессов (революция младотурок, контрреволюция, вступление в войну) к самому геноциду и его последствиям.
Особенно сильна работа Суни с источниками. Он использует турецкие, армянские, русские, немецкие, американские архивы, показывая, что геноцид был не только известен современникам, но и признавался самими османскими властями после войны — до прихода к власти Мустафы Кемаля и начала политики отрицания. Послевоенные османские суды осудили организаторов геноцида, хотя большинство избежали наказания, бежав из страны. Талаат был убит в Берлине в 1921 году армянским мстителем Согомоном Тейлиряном, которого в дальнейшем оправдал немецкий суд.
Публикация в газете Memleket, посвящённая судебному процессу над руководством Комитета единения и прогресса после Первой мировой войны. 8 апреля 1919 года. Источник
Книга выходит за рамки армянской истории и становится исследованием механики государственного насилия вообще. Геноцид армян был первым крупным геноцидом XX века — холокостом до Холокоста. Рафаэль Лемкин, создавая термин «Геноцид» в 1940-х, опирался именно на два случая: армянский и еврейский. Адольф Гитлер, планируя вторжение в Польшу, спрашивал своих офицеров: «Кто сегодня говорит об уничтожении армян?» Этот вопрос показывает, что безнаказанность геноцида 1915 года проложила путь к будущим преступлениям.
Суни не ограничивается историческим анализом — он поднимает вопросы памяти, отрицания, национальной идентичности. Турецкая Республика построена на отрицании геноцида, потому что признание означало бы пересмотр самих основ государства. Геноцид не был случайностью или отклонением — он был актом создания этнически однородного национального государства. Депортация и убийство армян, вместе с изгнанием греков, сделали возможной Турецкую Республику в её нынешнем виде.
Важно, что Суни избегает простых моральных суждений. Он не демонизирует турок и не идеализирует армян. Он показывает сложность: были османские чиновники, которые пытались спасти армян и были смещены со своих постов; были немецкие дипломаты, которые документировали зверства; были курды, которые убивали армян, и курды, которые их спасали. Геноцид — это не столкновение плохих и хороших, а политический выбор конкретных людей, принятый в конкретных условиях и имевший катастрофические последствия.
Эта книга необходима для всех, кто пытается понять, как работает государственное насилие, как эмоции превращаются в политику, как страх становится убийством. Она неимоверно важна для турецких читателей, которым десятилетиями рассказывали, что геноцида не было или что это была «оправданная мера безопасности». Она важна для армян, чья идентичность неразрывно связана с геноцидом и диаспорой. Она важна для всех, кто изучает современные геноциды и пытается их предотвратить.
Суни доказывает, что геноцид — это не безумие, не иррациональный взрыв, а рациональное решение людей, которые считали, что уничтожение народа необходимо для безопасности государства. Эта рациональность делает геноцид ещё страшнее. Понимание механики этого выбора — первый шаг к тому, чтобы его не повторять.
[1] Зимми — немусульмане (христиане, иудеи и др.), находившиеся под защитой исламского государства, с ограниченными правами и обязанностью платить подушный налог (джизью).