Археология молчания: габитус отрицания в постгеноцидальной Турции
Когда жертва и палач живут бок о бок, когда преступление стирается из публичного дискурса, а выживший вынужден отрицать собственный опыт ради возможности остаться в живых — возникает особая, токсичная реальность. Именно эту реальность исследует Талин Суджян, доцент Университета Людвига Максимилиана в Мюнхене, в книге «Армяне в современной Турции: постгеноцидальное общество, политика и история» (I.B. Tauris, 2016; русский перевод под редакцией Самвела Меликсетяна, 2024), предлагая один из первых серьёзных исторических анализов того, как устроена жизнь после катастрофы в географии отрицания.
Суджян задаёт вопрос, который историография геноцида избегала десятилетиями: что происходит с теми, кто остался? После 1915 года, когда в ходе геноцида погибло более миллиона армян, тысячи выживших продолжали жить и работать в турецком государстве рядом с теми, кто уничтожал их общины. Книга сосредоточена на периоде 1930–1950-х годов — десятилетиях, когда молодая Турецкая Республика выстраивала свой проект модернизации на фундаменте отрицания совершённого преступления. Это исследование о том, как отрицание становится структурой повседневности, превращаясь в то, что автор называет «постгеноцидальным габитусом отрицания».
Понятие габитуса Суджян заимствует у Пьера Бурдьё, но радикально переосмысляет его применительно к ситуации выжившего. Габитус отрицания — это не просто государственная политика или идеологическая позиция. Это система усвоенных практик, ценностей и механизмов, которые пронизывают все уровни социальной жизни. В этой системе отрицание становится условием существования: чтобы остаться, нужно молчать о том, что произошло. Чтобы работать — нужно принять официальную версию событий. Чтобы растить детей — нужно передавать им не память, а стратегии выживания через забвение.
Обложка русского перевода книги «Армяне в современной Турции: постгеноцидальное общество, политика и история». Источник
Суджян показывает, как этот габитус выстраивался через конкретные механизмы. Законы о налоге на имущество (1942), кампании «Гражданин, говори по-турецки!», запреты на профессии для немусульман, контроль над армянской прессой, конфискация собственности армянских общин, депортации 1950-х годов из провинций в Стамбул. Каждая из этих мер по отдельности может показаться административной рутиной. Вместе они создают тотальную систему, в которой армянин существует только как потенциальная угроза, как «внутренний враг», чьё право на жизнь постоянно ставится под вопрос.
Автор работает с уникальным корпусом источников. В центре исследования — коллекция армянских газет, собранная Варужаном Кёсеяном в Армянской национальной больнице «Сурп Пргич» в Стамбуле. Эти газеты, выходившие с 1927 года на армянском языке, представляют собой невероятный парадокс: они одновременно документируют жизнь общины и вынуждены молчать о ключевых событиях её истории. Суджян также использует протоколы Армянского Национального собрания, турецкие государственные архивы, дневники, мемуары и интервью с выжившими. Методологически это работа на стыке истории и антропологии — анализ не только политических решений, но и микропрактик повседневного выживания.
Что обнаруживает Суджян в этих источниках? Прежде всего — постоянное воспроизводство насилия через отрицание. Геноцид не заканчивается в 1923 году с основанием Республики. Он продолжается в другой форме — через стирание памяти, через принудительную туркизацию, через создание условий, в которых быть армянином означает быть невидимым или исчезнуть. Армянская пресса показывает, как интеллектуалы первого послегеноцидального поколения — те, кто родился сразу после 1915 года — пытались протестовать против этой системы. Газета «Нор Ор» становится пространством сопротивления, где поднимаются вопросы неравенства, дискриминации, антиармянских кампаний. Но эти голоса звучат в вакууме: они не могут изменить структуру отрицания, потому что сама возможность говорить дана им только в рамках этой структуры.
Группа армянских сирот в Анкаре (Турция), 1922 год. Сфотографированы вместе с армянским католическим священником. Источник
Одним из самых сильных аналитических моментов книги является демонстрация того, как габитус отрицания работает на уровне идентичности. Армяне в Турции вынуждены были использовать разные имена — одно дома, другое в публичном пространстве. Закон о фамилиях 1934 года заставил многих принять турецкие фамилии, стирая армянскую идентификацию. Жизнь концентрировалась в отдельных районах и зданиях, где обитали только армяне — гетто без официального статуса гетто. Эти стратегии делают человека невидимым в обществе в целом и видимым только внутри собственной общины. Но и внутреннее пространство общины структурировано отрицанием: нельзя говорить о прошлом, нельзя требовать справедливости, нельзя называть вещи своими именами.
Суджян подчеркивает: используя термин «постгеноцидальный», она стремится показать преемственность между Османской империей и Турецкой Республикой. Турецкая государственная мифология строится на идее радикального разрыва между «отсталой» империей и «современной» республикой. Однако исследование демонстрирует, что в отношении армян разрыва не было. Более того, в 1943 году останки Талаата-паши, одного из главных организаторов геноцида, с почестями перевезли из Берлина в Стамбул для торжественного перезахоронения. Это символический акт присвоения: республика не просто отрицает геноцид, она чествует его организаторов.
Структура книги выстроена логично и последовательно. Первая глава описывает социальные условия жизни армян в Стамбуле и провинциях. Вторая анализирует правовой контекст — законы, которые де-юре обеспечивали права меньшинств, но де-факто создавали инструменты их маргинализации. Третья посвящена государственному надзору и антиармянским кампаниям. Четвертая исследует кризис выборов патриарха 1944–1950 годов — момент, когда внутриобщинный конфликт вскрывает глубину политического контроля государства над армянским самоуправлением. Каждая глава работает как отдельное исследование, но вместе они создают целостную картину системы.
Важно отметить и то, чего Суджян сознательно избегает. Она не пишет историю жертв как пассивных объектов репрессий. Напротив, её книга полна примеров сопротивления, пусть и обречённого. Армянские интеллектуалы писали, протестовали, требовали прав, пытались сохранить культурное пространство. Община выживала не только через молчание, но и через упорное сохранение языка, образования, идентичности. Однако эта агентность всегда ограничена рамками габитуса: действовать можно только внутри системы отрицания, и любое действие так или иначе укрепляет эту систему.
Ученики школы мандолины при армянской апостольской церкви Святого Геворга (школа Саакяна). 1932 год. Источник
Методологически работа Суджян новаторская. Она показывает, что источники сами несут на себе отпечаток постгеноцидального габитуса. Армянские газеты, дневники, протоколы собраний — всё это создавалось в условиях цензуры, страха, необходимости самоцензуры. Читать эти тексты нужно не только на уровне того, что в них сказано, но и на уровне того, что не сказано, что намеренно опущено, что зашифровано. Суджян виртуозно работает с этими умолчаниями, реконструируя опыт через анализ форм молчания.
Критически важно, что книга не ограничивается анализом государственной политики. Суджян показывает, как габитус отрицания пронизывает общество в целом. Турецкое население — не только элиты — усваивает и воспроизводит антиармянские установки. Это не просто оппозиция «меньшинство — большинство». Это система, в которой отрицание геноцида становится фундаментом национальной идентичности. Признать Геноцид означало бы поставить под вопрос легитимность государства. Поэтому отрицание не может быть преодолено через просвещение или диалог — оно структурно встроено в политическое тело республики.
Книга также ставит более широкий вопрос о том, как писать историю после катастрофы. Традиционная историография Геноцида фокусируется на периоде 1915–1923 годов, на механизмах уничтожения, на ответственности организаторов. Суджян показывает, что это лишь часть истории. Геноцид не заканчивается, когда заканчивается массовое убийство. Он продолжается в форме отрицания, маргинализации, стирания памяти. История постгеноцидального общества — это история продолжающегося преступления. И эта история требует других методов, других источников, другого языка описания.
Исследование Суджян имеет прямое отношение к современности. Постгеноцидальный габитус отрицания продолжает определять жизнь армян в Турции и сегодня. Убийство журналиста Гранта Динка в 2007 году, продолжающееся официальное отрицание геноцида, дискриминация в правовой системе — всё это не атавизмы прошлого, а проявления живой, действующей системы. Книга показывает, что без демонтажа этой системы, без признания Геноцида и его последствий, невозможно никакое примирение или демократизация.
«Турецкая Республика бессмертна». Иллюстрация из армяноязычной еженедельной газеты Nor Huys («Новая надежда»). 26 октября 1935 года. Издание публиковало наиболее прокемалистские материалы, включая представленный, на турецком языке. Источник: Ekmekcioglu L. Recovering Armenia: the limits of belonging in post-genocide Turkey. – Stanford University Press, 2020.
Работа не лишена ограничений. Фокус на Стамбуле и центральной Анатолии означает, что периферийные регионы остаются менее изученными. Взаимодействие с другими меньшинствами — греками, ассирийцами, курдами — затронуто лишь косвенно, хотя их опыт также вписан в логику отрицания. Гендерное измерение габитуса требует более глубокой разработки: как отрицание по-разному воздействует на мужчин и женщин, как работают стратегии выживания в зависимости от гендера. Но эти ограничения не умаляют значения сделанного. Суджян открыла поле исследований, которое теперь может развиваться.
Значение работы Суджян выходит за пределы армянского вопроса. Она предлагает модель анализа постгеноцидальных обществ в целом. Как устроена жизнь после массового насилия? Какие механизмы позволяют обществу функционировать, не признавая преступления? Как жертвы и преследователи существуют в одном социальном пространстве? Эти вопросы актуальны для исследования Холокоста, Руанды, Камбоджи, других случаев геноцида. Концепция габитуса отрицания может быть применена к анализу различных форм коллективного насилия и их последствий.
Книгу следует читать историкам геноцида, специалистам по Турции и Ближнему Востоку, исследователям памяти и травмы. Она необходима тем, кто изучает механизмы отрицания и работу с прошлым в постконфликтных обществах. Но её значение шире академической аудитории. Это работа о том, как устроено насилие после насилия, как молчание становится языком, как отрицание превращается в онтологию. Читать её — значит понимать, что геноцид — это не только прошлое, но и настоящее тех, кто вынужден жить в географии отрицания.