«Искусство перформанса до сих пор остаётся, с одной стороны, актуальным, с другой — не до конца понятным»: разговор с культурологом Марией Антонян
Мария Антонян — кандидат культурологии, специалист по перформансу, лингвист и переводчик. Преподаватель Британской высшей школы дизайна и МГУ имени М.В. Ломоносова. А ещё — автор первой в России книги о перформансе «Рецепция перформанса. Марина Абра́мович присутствует».
Мария Антонян. Фотография предоставлена Марией Антонян и публикуется с её разрешения
Она родилась в Ереване, выросла в Москве, жила и училась в Испании и США. Закончила МГУ имени М.В. Ломоносова по специальности «лингвистика и межкультурная коммуникация» (2011) и защитила кандидатскую диссертацию по культурологии (2016). С 2011 года делится своим опытом в статьях, докладах и лекциях на русском, английском, испанском и армянском языках.
В качестве стипендиата программы Fulbright Мария проводила исследования в Колумбийском университете, Школе искусств Тиш (NYU) и Исследовательском центре MoMA в Нью-Йорке. Отдельно работала с личным архивом Марины Абра́мович. Этот интенсивный академический и художественный опыт лёг в основу её книги о перформансе (2019).
Книга Марии Антонян «Рецепция перформанса. Марина Абра́мович присутствует». Фотография предоставлена Марией Антонян и публикуется с её разрешения
Для Британской высшей школы дизайна она создала уникальную программу перформативных медиа и курировала восемь масштабных студенческих выставок-показов перформанса. На факультете иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова разработала курсы, объединяющие испанский язык, литературный перевод, историю современного искусства, творчество латиноамериканских писателей и гуманитарные проблемы современности.
В марте 2025 года Мария Антонян прочитала лекцию «Незамеченный Диоген: искусство перформанса в Армении» в лектории нашего музея. Вероятнее всего, это первая публичная лекция об истории армянского перформанса, прочитанная на русском языке. Непростая тема вызвала живой интерес у аудитории, который повлёк за собой большое количество вопросов. Лекция продлилась почти 3 часа вместо запланированных 1 ч. 20 мин., а интерес этот не ограничился пределами мероприятия.
Мария Антонян читает лекцию «Незамеченный Диоген: искусство перформанса в Армении» в Армянском музее. 2025
После лекции Мария подарила экземпляр своей книги «Рецепция перформанса. Марина Абра́мович присутствует» музейной библиотеке. И вот почему мы рекомендуем её к прочтению.
Рецепция перформанса
Первая в России книга об искусстве перформанса исследует фундаментальные проблемы общественного, личного и профессионального понимания искусства перформанса, обращаясь к работам и идейно-философским установкам Марины Абра́мович, одной из ключевых фигур в мире искусства последней четверти ХХ – начала ХХI века. Изменив роль публики и представление широкой аудитории о рамках и языке процессуального искусства, перформанс наделяет зрителя функцией соучастника и продолжает поднимать вопросы телесности, времени, пространства, табуированности, скуки, наготы, идентичности, эмпатии и страха.
Книга Марии Антонян «Рецепция перформанса. Марина Абра́мович присутствует». Фотография предоставлена Марией Антонян и публикуется с её разрешения
«Искусство перформанса до сих пор остаётся, с одной стороны, актуальным, с другой — не до конца понятным. Этому способствует несколько объективных факторов и одна объективная причина: зритель сталкивается с процессом, восприятие которого требует от него непривычного для музейной аудитории уровня свободы, концентрации и внутреннего внимания. "Живое искусство” провозглашает телесность, принцип физического присутствия и категорию времени основой художественного высказывания», — поясняет Мария Антонян на одной из лекций.
В книге процесс восприятия перформанса рассматривается в поле культуры и искусства с точки зрения теории коммуникативного акта, а также разбирается обширная терминология и история жанра. Сегодня «Рецепция перформанса. Марина Абра́мович присутствует» стала одной из ключевых отечественных работ, на которую ссылаются молодые авторы, занимающиеся теоретическим и практическим исследованием художественного жанра. Обращаются к ней как профессионалы, так и обычные читатели, которые хотят лучше разобраться в том, из чего состоит перформанс.
Мария Антонян читает лекцию «Незамеченный Диоген: искусство перформанса в Армении» в Армянском музее. 2025
Уже в аннотации книги Мария Антонян отмечает, что толкование термина «перформанс» очень часто бывает противоречивым и ошибочным. Она помогла нам пролить свет на некоторые из распространённых вопросов:
— Мария, попытки разобраться в перформансе самостоятельно, особенно через русскоязычный интернет, приводят к искажённому представлению, что ясно уже с первых поисковых запросов. Насколько возможно влиять на эти искажения в понимании термина, и стоит ли вообще пытаться это делать? Или, на Ваш взгляд, время само расставит всё по своим местам?
— Профессионалам, коих в стране мало, стоит — это их прямая обязанность. Непрофессионалам лучше сначала серьёзно разобраться, потому что обычно это делается плохо и усугубляет ситуацию. Время же ещё в прошлом веке всё расставило по своим местам, просто перформанс никогда не был принятым в России жанром, несмотря на очень интересную историю российского акционизма. Что касается книги, то она вышла почти 6 лет назад, а за последние 6 лет что внутри перформанса, что в наших с вами биографиях сменились не то, чтобы этапы — несколько жизней. Перформанс развивается, и, если хотите, расщепляется весьма интенсивно. До такой степени, что мне приходится во время лекций пояснять, что я говорю о так называемом «классическом перформансе», а не о какой-нибудь хореографической режиссёрской постановке в музее, которая не имеет к перформансу практически никакого отношения.
— Можно ли сказать, что широкая медиатизация термина «перформанс» оказывает ему медвежью услугу?
— Если под «широкой медиатизацией» Вы имеете в виду то, что термин используют все, кому не лень, потому что ничего не понятно, модно, привлекает внимание и звучит современно, то да.
— Часто перформанс воспринимают как театральный жанр или тесно связывают с театром. Это представление корректно хотя бы отчасти?
— Категорически не корректно. Перформанс исторически возник как противопоставление театру. Это несценический жанр. Многим уже набила оскомину фраза про то, что в перформансе, в отличие от театра, и кровь, и нож, и боль настоящие. Это performance art, а не performing arts. Но опять проблема упирается в термин. На английском он очень общий и его терпеть не могли многие классики жанра, а в русский язык он перешёл как транслитерация, ничем особенно не подкреплённая.
— Каково ключевое отличие перформанса от смежных видов искусства?
— Примерно такое же, как у документального кино и художественного. Это шутка, но не совсем.
— Какую роль играет документация перформанса — фото, видео, текстовые описания? Достаточно ли её для полноценного сохранения и изучения?
— Это тоже большая тема. Я, когда читаю курс по перформансу для художников-магистрантов, всегда отвожу отдельную четырёхчасовую лекцию проблеме документации перформанса. Перформанс, конечно, нужно смотреть «живьём», и он требует от тебя особого способа восприятия. Хотя в мире сегодня перформанса много, а хорошего перформанса столько же, сколько хороших книг в сетевом книжном магазине. Есть несколько разных способов документирования перформанса и, отдельно, экспонирования этой документации, включая то, что называют «реперформансом» или «реэнактментом» — живым исполнением, воспроизведением чужой работы. Во всех случаях, документация играет очень важную роль, потому что, например, на заре жанра классики создавали свои важнейшие исторические работы, не особенно о ней заботясь. Хорошо, что их акции всё-таки дошли до нас, пусть и в виде описаний или пары плохих фотографий. Без свидетельства перформанс как бы не до конца случился, нужен реципиент, пусть даже косвенный.
— Как развитие новых технологий, например, виртуальной реальности или интерактивных инсталляций, меняет поле перформанса или открывает для него новые возможности?
— Всё влияет. Войны влияют, законы в разных странах влияют, техногенность влияет. Перформанс допускает междисциплинарность и использование других медиа. Желательно, правда, чтобы соблюдалось главное условие: он должен оставаться перформансом. Иначе, мы будем говорить не о том, как перформанс работает с новыми технологиями, а о том, как технологии растаскивают перформанс. Существует целое направление Art and science, говоря о котором можно вспомнить известного художника-киборга Стеларка, внедряющего их в свои телесные перформансы. А виртуальная реальность уже какое-то время фигурирует в ряде перформансов, пока скорее, как эксперимент. Пару лет назад, например, одна из моих студенток сделала очень интересную работу c VR очками, соединяя несколько реальностей и физическое присутствие со зрителем. Тут, главное, соблюдать условие, про которое я сказала выше.
Пример перформанса с VR очками: «Побег» Э. Алексеевой. Фотография предоставлена Марией Антонян и публикуется с её разрешения
Пример перформанса с VR очками: «Побег» Э. Алексеевой. Фотография предоставлена Марией Антонян и публикуется с её разрешения
— Какое место перформанс занимает в контексте современного искусства и каковы его перспективы?
— Главное, что случилось: он из маргинального жанра превратился в институциональный. Хотя не все перформансисты-классики были этим довольны. Без перформанса сегодня не проходит, наверное, ни одно в мире биеннале современного искусства и ни одна большая программа серьёзного музея современного искусства, это давно уже одна из дисциплин, которую изучают в художественных вузах практики и теоретики и т.д. А что касается перспектив, то зависит от страны. Он не может открыто существовать и развиваться в странах, где нет свободы и есть цензура, или в странах, где совсем нет профессионального сообщества. Ну, или может — в качестве конъюнктурной витрины.
— Ваша книга исследует перформанс всесторонне и предлагает его типологию. Приходилось ли Вам в процессе работы над теоретическими вопросами выступать в роли первопроходца?
— Да, в некоторой степени. Иначе не было бы смысла столько бороться с мельницами, драконами и прочими радостями абсурдизма, с которыми сталкивались люди, занимавшиеся в России этой темой. Сама работа считается первой опубликованной в стране книгой про перформанс. О том, чего мне стоило добиться её выхода в свет, можно написать отдельную добротную фантасмагорическую повесть. Если бы я писала эту книгу на Западе, её содержание было бы несколько другим, но тут мне нужно было дать, извините за выражение, «бэкграунд» и при этом остаться в жанре читабельной монографии, не уходя в научпоп. Книга выросла из диссертации и тогда западные исследования не показались мне достаточно структурированными, поэтому я сама кратко обозначила базовую типологию и сделала свою периодизацию истории перформанса, сформулировав её через модель «песочных часов», которая до сих пор мне кажется весьма удачной. Ещё, полагаю, мало кто рассматривал перформанс через теорию коммуникации и рецепции.
— Был ли у Вас опыт участия в перформансах в качестве художника-перформансиста?
— Был. Достаточно мощный. Я, кстати, практически никогда об этом не говорю, хотя и не скрываю. Я была стипендиатом программы Fulbright в Колумбийском университете, дописывала диссертацию и имела особый статус, который позволял мне не вылезать из кафедры перформативных исследований Нью-Йоркского университета. Её создал грандиозный Ричард Шехнер. Как режиссёр он очень повлиял на американский театр второй половины XX века, как отец-основатель дисциплины performance studies — на жизнь сотен, если не тысяч людей, включая мою собственную. В начале книги он у меня числится «крёстным отцом». Пока я у него училась, мы спорили, насколько мне, как теоретику нужно иметь опыт практика, потому что было очевидно, что данные у меня есть. Я доказывала ему, что это разные территории и не надо переходить эту священную границу, он — что я обязана знать предмет со всех сторон. Потом ему надоело говорить со мной «по-хорошему» и он занялся делом, создав абсолютно филигранную провокацию. Я осознанно поддалась и сначала собственными руками построила двухметровую инсталляцию в одной из аудиторий Школы искусств Тиш, а потом сделала большой пятичасовой перформанс. Этот и последующий опыт очень мне помог, когда я начала работать с молодыми художниками в Британке и курировать выставки. Ричард, как всегда, оказался прав.