Цатур Хан Сетханян: армянский генерал-дипломат Каджарского Ирана
В течение долгого XIX века Каджарский Иран оказался на стыке двух пересекающихся вызовов: внутреннего — попыток модернизации после поражений от Российской империи, и внешнего — давления Великой игры между Британией и Россией. В этих условиях представители немусульманских меньшинств — армяне, евреи, ассирийцы — нередко выступали в роли посредников между Востоком и Западом, соединяя местные интересы с трансрегиональными потоками капитала, информации и дипломатии. Среди них особенно выделяется фигура Цатура-хана Сетханяна — армянина, родившегося в Тебризе в 1820 году. Он сумел объединить армянскую идентичность, верность персидскому двору и европейское образование, став одним из символов переходной эпохи.
Чтобы в полной мере понять жизненный путь Цатура-хана, необходимо обратиться к фигуре его отца — Сет-хана Аствацатуряна, про которого мы уже подробно рассказали в одной из статей. Именно он заложил основу той модели служения государству, на которую впоследствии опирался его сын. Переводчик, промышленник и дипломатический посланник, Сет-хан стал примером того, как армянский подданный мог успешно встроиться в структуры власти и стать стратегическим партнёром государства. В 1830 году он получил от наследника престола Аббас-Мирзы исключительное право на добычу меди в Карадаге. Именно из этой меди были отлиты первые иранские полевые орудия — две шестифунтовки, которые с триумфом были преподнесены Фетх-Али-шаху.
Хотя в результате придворных интриг Сет-хан впоследствии лишился своих рудников, его деятельность оставила заметный след. Во-первых, она продемонстрировала, что немусульманский предприниматель может быть интегрирован в проект модернизации страны. Во-вторых, она открыла для юного Цатура двери в элитарные круги, где пересекались интересы промышленности, дипломатии и центральной власти. Это раннее знакомство с логикой двора стало важной предпосылкой его последующей карьеры.
Жизненный путь Цатура протекал на фоне кризисного состояния Каджарского государства, ещё не оправившегося от последствий двух разрушительных войн с Российской империей (1804–1813 и 1826–1828). Потеря Кавказа, многомиллионная контрибуция, унизительные торговые уступки — всё это не только опустошило казну, но и подорвало национальную гордость. Военная система оставалась слабой и деморализованной: даже в 1860-х годах персидские войска терпели поражения от туркменских набегов, а также отступали перед сравнительно малыми британскими силами в Хорремшехре и Бушире.
Саттур-хан Сетханян, штабной офицер, Тебриз, ок. 1860 года. Источник: Yaghoubian D. N. Ethnicity, identity, and the development of nationalism in Iran. – Syracuse University Press, 2014.
Когда Цатур поступил на службу, моральный дух армии был крайне низким. Офицерские звания (вплоть до бригадирских) нередко продавались, а государственные реформы буксовали. К 1870-м годам финансовая ситуация в Иране оставалась тяжёлой, ведь доходы от таможен покрывали лишь половину военных расходов. Армия остро нуждалась в квалифицированных кадрах и была пронизана коррупцией, что делало модернизацию особенно сложной, но в то же время открывало пространство для энергичных и лояльных реформаторов, подобных Сетханяну.
Продолжая начатый отцом путь, семья Сетханян уделяла особое внимание образованию. Уже в 1833 году тринадцатилетний Цатур был отправлен в Англию, где поступил в Кембриджский университет и посвятил себя изучению медицины. Образование в одном из лучших университетов Европы не только дало ему профессиональные знания, но и сформировало его как носителя космополитичной культуры: к моменту окончания учёбы он свободно владел персидским, армянским и английским языками, уверенно чувствовал себя в манерах британского джентри — качестве, ставшем вскоре весьма востребованным при дворе Каджаров.
Вернувшись в Тебриз в 1848 году, Цатур открыл частную медицинскую практику. Однако драматический случай, а именно неотложная операция по остановке кровотечения у близкого родственника, глубоко потряс его. После этого он окончательно отказался от клинической карьеры, осознав, что его призвание лежит не в области хирургии. Парадоксальным образом именно этот эпизод привлёк к нему внимание престолонаследника Мозафереддина: в его окружении остро ощущалась нехватка образованных и лояльных специалистов, способных проводить политику «умеренной вестернизации».
Уже через несколько месяцев Цатур был официально привлечён к государственной службе: шахский фарман (приказ) возвёл его в ранг сартип ва наиб-е аввал каргозари-е умур-е харедже (Sartip va Nayeb Aval Kargozari-ye Umur-e Khareje) — бригадного генерала и главного заместителя по иностранным делам. Так началась его карьера при дворе Каждаров.
В рамках своей службы Цатур-хан не раз выполнял деликатные поручения шахского двора. Один из таких эпизодов сохранился в дипломатическом фольклоре и связан с его поездкой в Тифлис. Когда великий князь Михаил Николаевич преподнёс персидскому наследнику в дар пару борзых, Цатур был назначен главой ответной делегации и доставил в подарок двух арабских скакунов, символов шахской щедрости.
Во время пребывания во дворце он заметил, что одна из дочерей великого князя страдает от вывиха, ограничивающего подвижность. Осмотрев её, Цатур пригласил из Тебриза персидского сенахчи — народного костоправа и шамана, чьи манипуляции, как утверждают, вернули девушке здоровье. Впечатлённый Михаил Николаевич с благодарностью отозвался о способности персидских лекарей и самого Цатура и поинтересовался, откуда он приобрёл такие знания. Цатур-хан рассказал о своём британском образовании, и великий князь с иронией посетовал: зачем, мол, Цатур ездил «так далеко, аж в Англию» за образованием, если лучшие учебные заведения (по мнению Михаила Николаевича) были в России. Узнав, что обучение в Англии было волей отца, князь смягчился и в знак признательности он взял с Цатура обещание, что в дальнейшем все потомки Сетханянов будут получать образование в России за счёт императорской казны.
Цатур-хан Сетханян (пятый слева) с генеральным консулом Тифлиса (третий слева). Источник.
Цатур-хан Сетханян (четвёртый слева, сидит) с послом Тифлиса в Иране. Источник.
Несмотря на высокий статус и привилегии при шахском дворе, Цатур-хан никогда не порывал связи со своей армянской идентичностью. Во время курдских набегов 1872 года, охвативших армянские сёла в окрестностях Хоя (Сельмаса), глава армянской церкви Хримян Айрик направил Цатуру особый кондак — письмо с мольбой о защите. В этом обращении он прямо называет его «Цатур-ханом из Тебриза», подчеркивая его локальную принадлежность и ответственность за судьбу армянской паствы.
Его личная жизнь также стала пространством пересечения культур и лояльностей. Женившись на Нинон Овнатанян — дочери знаменитого армянского художника Акопа Овнатаняна, служившего при дворе — Цатур не только породнился с прославленным художественным родом, но и сыграл роль в культурной миграции. Он пригласил престарелого живописца сначала в Тебриз, а затем и в Тегеран, тем самым обеспечив продолжение армянской художественной традиции в сердце Ирана. Один из сохранившихся портретов кисти Акопа изображает Насреддина-шаха, стоящего рядом с пушкой, отлитой ещё на заводе Сет-хана — символическом сплетении армянской технологической инициативы и каджарской державности.
Нина (Нинон) Овнатанян — дочь знаменитого армянского художника Акопа Овнатаняна. Источник.
Нинон-ханум и Цатур-хан Сетханян с детьми (Искандар-хан отсутствует), Тебриз, ок. 1890 года. Фотограф неизвестен. Источник: Yaghoubian D. N. Ethnicity, identity, and the development of nationalism in Iran. – Syracuse University Press, 2014.
Сдержав данное великому князю обещание, Цатур-хан в 1878 году отправил троих своих сыновей на обучение в Российскую империю. Двое младших поступили в Тифлисский кадетский корпус, а старший — в Николаевское инженерное училище в Москве. Позже он женился на русской девушке и вступил в службу в русской армии, став связующим звеном между армянским происхождением, иранской лояльностью и российской военной культурой. Средний сын Александр, известный под персидским именем Искандар-хан, пошёл ещё дальше: он возглавил Персидскую казачью бригаду и получил беспрецедентный для армянина титул Сардар-е Сепах («главнокомандующий»), что стало высшей точкой признания династии Сетханянов в иранской военной иерархии.
Так оформилась устойчивая династическая формула получения заграничного образования и служения персидской короне. Эта связка стала не только отличительной чертой семьи, но и моделью для армянской элиты Каджарского Ирана, стремившейся соединить транснациональные ресурсы с внутренней лояльностью.
Несмотря на политические кризисы — от протестов против табачной монополии 1891 года до убийства Насер ад-Дин-шаха в 1896 году — положение Цатура-хана оставалось устойчивым. Новый шах, Мозаффар ад-Дин, продолжал полагаться на его совет и опыт.
Цатур-хан Сетханян скончался 12 августа 1905 года. Его похороны стали редким визуальным воплощением сплава трёх культур: он был похоронен на христианском кладбище в армянской части, его провожали персидские офицеры в парадных мундирах и российские дипломаты в белоснежной форме. Кладбище Долаб стало живым воплощение того мира, который он сумел соединить в своей судьбе: армянский, иранский и русский.
Источники
Yaghoubian D. N. Ethnicity, identity, and the development of nationalism in Iran. – Syracuse University Press, 2014.
Navasargian, Alice. Immortals: A Pictorial Anthology of Historiographic Works & a Brief History of Armenians in Persia. — California, U.S.A., 2012.
Encyclopædia Iranica. Class System V. In the Sasanian Period // Iranica Online.