Армянская геральдика

На протяжении многовековой истории армян геральдическая символика имела разные формы и значения. При хронологическом подходе к их рассмотрению, включая все Армянское нагорье, следует отметить археологические находки позднебронзовой эпохи — штандарты-навершия (Лчашен, Лори Берд, XIV–XI вв. до н.э.), видимо, выполнявшие функции знаков власти племенных вождей. Указанные навершия стилистически близки к несколько более ранним или единовременным луристанским навершиям, а также к более поздним (VII–VI вв. до н.э.) скифским.

О наличии государственной символики, имеющей определенное религиозное значение и объединяющей разноплеменное население, можно говорить, начиная с эпохи Урартского государства. Этот вывод также основывается на результатах археологических раскопок, в частности, на мнении Б. Пиотровского о функции статуэтки бога Тейшебы, найденной из Кармир Блура как военного знака гарнизона города или «полка Тейшебы».

В силу недостаточности научно обоснованных фактов, выводы о символах Урартской государственности пока нельзя считать окончательными.

Характер источников для реконструкции знаков царских династий и княжеских родов Армении в античную и средневековую эпохи несколько меняется. Первый знак, о котором установилось относительно твердое мнение исследователей как о родовом знаке династии Арташесидов (II в. до н.э. – начало I в. н.э.), — символ двух орлов по обеим сторонам 8-конечной звезды. Эта симметричная композиция в центре тиары Арташесидов многократно повторяется на большинстве серебряных монет от Тиграна II Великого до Артавазда II.

Таким образом, нумизматические данные позволяют реконструировать определенный знак, передававшийся из поколения в поколение в течение последнего столетия правления Арташесидов. Одним из главных оснований для такой реконструкции послужило сообщение Мовсеса Хоренаци о том, что Арцруниды «носили перед царем орлов». Наиболее вероятное объяснение геральдическому применению этого знака вытекает из содержания арамейских надписей на межевых камнях Арташеса — основателя династии, объявившего себя Ервандидом (Оронтидом), и, следовательно, прямым потомком Ахеменидов, государственным символом которых был орел. Возможно, этот «престижный» знак имел определенную связь с внешнеполитической борьбой Тиграна II Великого за Селевкидское наследство.

По некоторым сообщениям Тацита, армяне в I в. н.э. имели «отечественные знаки» — simboloi, с которыми шли в сражения против римлян в период Десятилетней войны, предшествовавшей утверждению в Армении в 66 г. н.э. боковой ветви парфянских Аршакидов. О знаке (гербе) самих Аршакидов известно немного. Согласно приведенному выше сообщению Мовсеса Хоренаци, княжеский род Арцрунидов получил свое имя за то, что его представители носили arcivk — «орлов» — впереди полулегендарного аршакидского царя Вагаршака. На этом основании в армянской историографии XIX века, которая еще не разделяла две династии — Аршакидов и Арташесидов, был сделан вывод, что в Армении I–IV вв. знаком государственности служило изображение двух орлов по обеим сторонам звезды, или, другими словами, был сохранен символ предшествовавшей династии.

С приобретением письменности информация о некоторых аспектах системы родовых и индивидуальных знаков отличия у армян в начале V века возрастает. В раннесредневековый период развитие геральдических символов обусловливается двумя важными обстоятельствами: принятием христианства и отсутствием собственной государственности, начиная с 428 года. В этот же период, под воздействием сасанидских и позднеримских правовых отношений, прежние монолитные нахарарские роды начинают делиться на главные и боковые ветви, чему немало способствует также разделенность страны между двумя империями. Историки этого периода сообщают о наличии родовых знаков на военных знаменах, шлемах, шатрах отдельных князей. Так, родовой знак наиболее преданного армянским Аршакидам рода Мамиконянов, представители которого назначались главнокомандующими войска, имел знак орла. Есть сообщения о получении отдельными представителями родов Арцруни, Сюни, Багратуни, Араншахик личных знаков отличия от сасанидских и византийских сюзеренов. По сообщению Себеоса, армянская 20-тысячная конница в составе сасанидской армии в конце VI века состояла из почти 20 родовых контингентов разной численности, «каждый под своим знаменем». С принятием христианства символ новой религии начинает приобретать широкое значение и применение, в том числе и геральдическое. Видимо, этот символ прочно укоренился как на уровне местных общин, так и в среде знати.

Автор «Истории страны Алуанк» (X век) сообщает о принятии христианства одним из полководцев хазарской армии, вступившей в восточные армянские земли: отбросив звероподобные знамена, он «знамена свои украсил крестом». В период арабского завоевания Армении (680–882 гг.), по сообщению средневекового автора, арабы, среди прочего, запрещали армянам носить крестные знамена. В этот и последующие периоды знак креста, видимо, вновь возобладал в армянских христианских общинах, что подтверждается находками металлических наверший в форме креста в Ани, а также в средневековых крепостях Амберд (Анберд) и Гарни в археологических слоях X–XI вв.

Историки этого же периода указывают на последовательное применение крестных знамен и наверший вторым и третьим представителями главной ветви царского рода Багратидов — Смбата I (886–911 гг.) и Ашота II (911–929 гг.). Кресты или крестные знамена ими даруются как полководческое отличие (Смбатом I Гагику Арцруни), выносятся впереди войска, фигурируют в процессии похорон царя (Ашота II). По-видимому, в этот период мы имеем дело с усилением византийского влияния и с некоторым отступлением от более ранней феодальной символики с использованием зооморфных образов.

В тот же период Товма Арцруни, описывающий восстание армян 850–852 гг. против арабского владычества, упоминает феодальные фамилии Васпуракана, из которых 16 были представителями боковых ветвей Арцрунидов, имеющих каждый свой отряд и знамя. Более поздний хронограф Маттеос Урхайеци упоминает о собственном знамени васпураканского князя Хачика Арцруни и каждого из его сыновей. Описания этих знамен не сохранились, но скорее всего, несмотря на длительный период иконоборчества и арабского владычества, феодальное военное сословие продолжало пользоваться зооморфными образами на полотнищах.

В историографии средневековой Армении знак или герб династии Багратидов достаточно изучен и известен в нескольких вариантах реконструкций. Это многообразие можно объяснить как перипетиями истории IX–XI вв., так и отношениями внутри самой династии, ее вассальных княжеств и царств и постоянным политическим и культурным влиянием Византии. По мнению Н. Марра, И. Орбели и других участников Анийской экспедиции, родовым гербом главной ветви Багратидов все-таки нужно считать изображение ступающего направо льва или леопарда, высеченное на главных воротах Ани — столицы их государства.

И. Орбели считал, что они были построены богатыми жителями, в ряде случаев отдельными ремесленными или земляческими кварталами города по принципу литургии (т.е. в складчину).

Участники же итальянской экспедиции в Ани 1975 года увидели геральдическую символику в крестах разных форм и цветов, выложенных камнем во внешней кладке башен.

Герб Киликийского армянского царства известен на всем протяжении его истории от возникновения и дальнейшего развития географических вариантов, сопоставимых с классической западноевропейской геральдикой ее раннего периода, что объясняется постоянными контактами между Киликией и государствами крестоносцев. Независимость Армянского царства была «ознаменована» дарением знамени с изображением льва киликийскому государю Левону II Рубиняну императором Священной Римской империи. Сам же Левон II в 1204 году отчеканил серебряные монеты с двумя вертикально стоящими львами по обе стороны от оси, изображающий крест на посохе.

Именно этот символ в разных вариантах герба монархов Киликийского царства просуществовал более 250 лет. Последний вариант — герб, изображенный на надгробной плите эмигрировавшего во Францию и захороненного в 1393 году в Сен-Деми представителя армяно-французской династии Лузинянов — Левона VI (1374–1375). Влияние геральдики крестоносцев продолжалось в геральдической символике населенных армянами областей Киликии и Малой Армении до XV – начала XVI в., о чем свидетельствуют некоторые цветные и портоланы указанного периода.

В самой Армении и за ее пределами геральдическая символика продолжает сопровождать позднефеодальные сословия и профессиональные организации армян в условиях иноземного владычества. Историки XIII–XIV вв. сообщают о передаче знамени от отца к сыну, об организации конных отрядов под собственными знаменами в составе грузино-армянских войск под командованием представителей рода Закарянов-Мхаргрдзели (Долгоруких). С конца XVIII в. предпринимаются последовательные попытки реконструкции знаков молодой военной аристократии Восточной Армении этого периода на основании зооморфных изображений на стенах построенных ими церквей, крепостей и мостов, однако этот метод атрибуции еще недостаточно обоснован. Тем не менее благодаря работам К.Г. Кафадаряна, Р.И. Матевосяна и других армянских исследователей предложены варианты гербов целого ряда княжеских фамилий XIII–XIV вв.: Закарянов, Орбелянов, Хахбакян-Прошянов, Вачутянов.

Период позднего Средневековья отмечен крайней ограниченностью проявлений этноконфессиональной и социальной автономности групп армянского населения на территории Армянского нагорья, завоеванного тюркскими племенами. К тому же нашествие завоевателей серьезно изменило этнодемографическую ситуацию в стране. Образовались крупные армянские колонии за пределами исторической Армении: в Крыму, Польше, Болгарии, Грузии, Иране и Индии, России и в некоторых западноевропейских странах. Однако и в этих условиях продолжает фигурировать система геральдических знаков, сохраняющая иконографические традиции прежних веков, приспособленная к местным системам социальных знаков. Дошедшее до наших дней крестное знамя 1483 года с изображениями Иисуса Христа и Св. Троицы, принадлежавшее Св. Эчмиадзинскому Престолу, оформлено по подобию византийских лабарумов (Прим. ред. — Лабарум, т.е. знамя, военный штандарт).

Можно предположить широкое применение предметов христианской символики этого типа на уровне местных общин на основании дарственных лапидарных надписей с упоминанием крестных знамен (xac‘var), а также на основании довольно пространного описания применения этих предметов в «Книге вопросов» Григора Татеваци (XIV в.).

Начало XVIII в. открывает новую веху в развитии геральдической символики армян. Под воздействием продвижения России на юг усиливается народно-освободительное движение в Армении, проявившееся в организованном сопротивлении армянских княжеств Арцаха и Сюника турецкой армии в 1722–1729 гг. По сообщению русского посла в Стамбуле, на турецком параде, посвященном победе османской армии над Персией в 1730 году, среди знамен побежденных были представлены также два знамени с изображениями орла и креста, конфискованные у армян-повстанцев. В «Истории войны Давид-Бека» многократно упоминаются армянские отряды со своими знаками и знаменами, описания которых, к сожалению, отсутствуют. Дальнейшее развитие народно-освободительных идей сопровождалось выдвижением разных проектов освобождения Армении, в которых иногда отмечались даже подробности будущей государственной символики. В проекте, представленном Екатерине II архиепископом Иосифом Аргутинским в 1782 году, впервые упоминается ряд армянских исторических символов, среди которых основная роль отводится горе Арарат с изображением Ноева ковчега. Именно этот символ с начала XIX века фигурирует во вновь создающихся гербах Грузино-Имеретинской области, Армянской области, а позже и городов Кавказских губерний, постоянно занимая правый верхний угол соответствующих геральдических щитов.

В составе Российской империи также происходил процесс признания дворянства отдельных армянских фамилий и утверждения их гербов. Подробности этого довольно длительного процесса пока не изучены. Относительно больше сведений имеется о знаменах армянских цеховых организаций ремесленников Тифлиса, Ахалциха, Александрополя, Еревана, Ахалкалака и других городов. На знаменах ремесленных корпораций серебром и золотом вышивались названия, образа покровительствующих святых. Другая группа знамен XIX в. — знамена армянских добровольческих военных формирований, набираемых российским военным командованием в войнах против Персии и Турции.

Современная государственная символика Республики Армения появилась в период окончания Первой мировой войны. Трехцветное знамя, состоящее из равных красно-сине-оранжевых полос, впервые было выставлено по случаю официального приема в Ереване в августе 1918 года. Законодательно знамя и герб Первой Республики Армения были приняты на заседании Национального Собрания 9 августа 1919 года. Герб, историческое обоснование к которому было подготовлено крупным армянским ученым С. Малхасянцем, имел сложную конструкцию, основной идеей которой было воссоздание армянской государственности. Четыре деления щита представляли династические знаки Арташесидов, Аршакидов, Багратидов и Киликийского армянского царства, расположенные вокруг «сердца» — малого щита с изображением горы Арарат с Ноевым ковчегом (авторы: архитектор Александр Таманян и художник Акоп Коджоян).

С приобретением независимости Армении в 1991 году этот же герб, несколько стилизованный и уже приобретший сан исторического герба, был восстановлен и принят Конституцией 1995 г. Республики Армения.

Советская Социалистическая республика Армения 1922–1991 гг. имела герб с символом горы Арарат посередине, со стандартным рядом других геральдических фигур и атрибутов, общих с союзными республиками. Его автор — народный художник Мартирос Сарьян.

Источник:

1. Армяне / отв. ред. Л.М. Варданян, Г.Г. Саркисян, А.Е. Тер-Саркисянц ; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН ; Ин-т археологии и этнографии НАН РА. — Москва : Наука, 2012. — (Народы и культуры).

Армянскую геральдическую систему подробно рассматривает и помогает составить общую картину на фоне исторических событий с привязкой к проблемам, возникающим сегодня по этой теме, Самвел Григорян в своей статье «Восстающие львы Армении», опубликованной на сайте журнала «Анив».

Самвел ГРИГОРЯН. «Восстающие львы Армении»

Из летаргического сна исторической памяти, восьми веков геральдического прошлого.

Флаг и особенно герб Республики Армения (РА) с четырьмя династийными эмблемами, преемственно сменившимися на протяжении более чем двух тысячелетий, — это символы молодого государства, но древней государственности. Знаки далекого и недавнего прошлого не только отражают символические представления наших предков, но и служат связующим звеном между ними и потомками. Многовековая история армянских знаков, эмблем, гербов богата, разнообразна и очень интересна. Однако мы, живущие на рубеже XX–XXI веков и создавшие Третью Республику (преемницу Первой, от которой унаследовали государственные символы), почти не черпаем из этой сокровищницы. Оттого великолепие нашей исторической символики и эмблематики так резко контрастирует со скудостью современной геральдической практики.

Положение дел в этой сфере, мягко говоря, неудовлетворительно. К гербу и флагу РА с первых дней их создания появились вопросы, которые пока остаются без ответа. Качество гербо- и флаготворчества на местах — в марзах, городах, — за редким исключением, можно охарактеризовать как «аховое». Такая ситуация является закономерным следствием почти всеобщей геральдической безграмотности, неумения понять символический язык наших предков, а также царящих среди нас заблуждений о том, как следует создавать государственные (территориальные) символы, какими они должны быть. Озвучим некоторые из этих заблуждений и ответим на них.

Можно констатировать, что флаго- и герботворчество М. Сарьяна в годы Первой Республики на национальном уровне востребовано не было — вероятно, по причине того, что его «радужный флаг», на наш взгляд, ненационален и неисторичен. К этому можно добавить геральдическое/вексиллологическое несовершенство проекта. <…>

«Герб» Советской Армении, конечно, включал набор символических «клейм», обязательных для «гербов» других республик СССР: колосья с виноградом, серп и молот, лучи восходящего солнца, красная звезда. От других подобных произведений его отличает огромное изображение горы — Арарата. Само включение М. Сарьяном этого великого национального символа в эмблему Советской Армении можно только приветствовать (учитывая хорошо известные географические и политические обстоятельства). В подневольных советских условиях это, несомненно, было шагом вперед, ведь Арарат на «гербе» был единственной национальной темой. Из-за такого национального включения мы оцениваем эмблему Советской Армении предпочтительнее других советских.

Над миниатюрами этой рукописи работали пять художников, одним из которых был тогда еще молодой Торос Таронаци. Манускрипт был создан с некоторым перерывом, между 1300 и 1307 годами в восточноармянском Сюнике, во владениях Орбелянов (скрипторий Ехегиса или Нораванка) и Прошянов (монастырь Гладзора). <…>

Геральдический щит был главной основой для гербов западноевропейской знати и воинства. В том числе в связи с этим присутствие его рисунка на миниатюре, созданной в одном из княжеств Великой Армении, находившейся в то время под властью монголов, весьма примечательно. То, что в этих краях оказался художник, знакомый с европейскими правилами сложения гербов, их цветового оформления, свидетельствует о следующих обстоятельствах. Автор миниатюры воочию наблюдал практику создания/использования гербов, знал их правила и особенности представления. Скорее всего, данное наблюдение имело место на армянской земле — никаких оснований предполагать, что Торос Таронаци (или другой художник из Гладзора) посещал другие страны геральдической культуры, у нас нет; вероятность этого нам представляется чрезвычайно малой.

Наиболее ярко это знание проступает в текстах историка первой половины и середины XIV века Нерсеса Палианенца (Палианци). Судя по тому, как он себя называл, можно сделать предположение о его происхождении и фамильных связях. Известно несколько браков невест и женихов семейства Гетумян с Ибелинами, в роду которых было принято собственное имя Балиан. Мальчиков из их смешанного армяно-франкского потомства также иногда называли Балианами (Палиан). Клирик Нерсес Палианенц (Нерсес — скорее всего, его церковное имя), — очевидно, потомок одного из этих альянсов, вероятно, сын или внук Палиана. То есть речь идет, по нашему мнению, о представителе высшей знати Армянского королевства — той самой персональной среде, которая определенно носила гербы.

Нерсесу Палианенцу принадлежит самое ценное письменное свидетельство армянских источников о нашем геральдическом прошлом. Предварим цитирование его хронографии кратким рассказом о контексте описываемого события — коронации в Тарсоне (Тарсе) Левона I Рубеняна, учредителя Армянского королевства. Как известно, за короной он обратился к императору Священной Римской империи Генриху VI, посланник которого — архиепископ Конрад Майнцский привез с собой и явил на церемонии коронации и совершения обряда инвеституры (6 января 1198 г.), в числе других инсигний, и дарованную императором королевскую эмблему — знак льва. Рассказывая об этом празднике, Нерсес Палианенц не только снабжает читателей ценнейшими сведениями о гербе Левона I и королей Армении, армянской монархической символике прошлого, но и употребляет примечательные фразы, позволяющие сделать вывод о высокой степени его геральдической компетентности.

В тот же период — в хронологическом соответствии с европейской «геральдической модой» — фиксируется появление у герба короля Армении шлемовой символики.

На этом этапе история Армянского королевства прерывается из-за завоевания мамлюкским Египтом (1375 г.), но жизнь и странствия символизирующего его герба по европейским гербовникам не прекращаются. Покуда сохраняется титул — а он через тагавора Левона V (1374–1375/93) перешел к Люзиньянам Кипра, а затем к представителям Савойского дома, которые владеют им до сих пор, — жив и герб, который в XV–XVII веках продолжал эволюционировать согласно новым веяниям переменчивой «геральдической моды». Исследование описанных трансформаций по материалам источников XII–XVII веков – тема отдельной большой работы, которую мы надеемся представить читателю в будущем (частично и вкратце эта тема обозревалась нами в ряде статей). Сейчас же мы хотели бы продемонстрировать эту эволюцию сопоставлением трех образцов герба короля Армении разных веков, в вариации восстающего червленого льва в золоте.

Мы имеем в виду герб надгробия ученой женщины, каллиграфистки и поэтессы Алис Тарсонской (Тарсонаци), слава о красоте и образованности которой распространилась в начале XIV века во многие земли. Восстановление деталей ее биографии позволяет заключить, что Алис была самой младшей дочерью короля Левона II (1269–1289). Она родилась в 1288 году. Сводный брат, король Ошин I, выдал ее замуж за Давида, сына царя Грузии, отпраздновав свадьбу 6 января 1311 г. в Тарсе. Приданным невесты был замок Капан с областью, получив которые Давид стал титуловаться гунтом (графом) Капана.

Ошибки, нелепости отдельных элементов, композиции государственных и территориальных символов не так малозначительны и безобидны, как это кажется на первый взгляд. Одно из назначений подобной атрибутики — способствовать проявлению патриотизма, большого вдохновляющего и объединяющего потенциала.

Этот эффект нашел отражение в средневековых текстах, повествующих о судьбоносных событиях нашей истории. Например, в армянском изложении хроники Микаэла Асори есть эпизод о возвращении в свою вотчину бежавшего из вражеской неволи Тороса II Рубеняна и занятии им крепости Амута (ок. 1144 г.). Повествуя об этом, автор отмечает огромную радость, которая распространилась среди окрестных жителей, когда они увидели знамя Тороса с его эмблемой (гербом). <…>

В отношении народа со столь древней историей государственности и богатой традицией символики это означает, что герб и флаг РА должны соответствовать следующим критериям.

<…> второй критерий, который следует принять во внимание, — идея армянской государственности в ее преемственном выражении.

Третий критерий — качество исполнения государственных символов. Герб и флаг РА должны быть сформулированы и оформлены в соответствии с правилами геральдики и вексиллологии, традициями армянской символики и эмблематики.

Негативно отражаются на историчности герба и недостатки его цветового оформления, о которых пойдет речь ниже. Отметим также, что на щите не нашлось места основной вариации герба королей Армении — в золоте червленому льву — главному геральдическому памятнику нашей государственной (монархической) символики. Подытожим: в целом герб РА историчен, но с изъянами, которые желательно устранить.

Пользуясь случаем обсуждения второго критерия, хотелось бы высказать высокую оценку решению «отцов» герба современной Армении А. Таманяна и А. Коджояна положить в основу композиции геральдического щита идею армянской государственности в ее преемственном выражении. Конечно, реализовать ее можно было по-разному: лаконично или бóльшим количеством эмблем, иным их набором, другим способом.

Как отмечалось выше, данное основополагающее обстоятельство в нашем гербо- и флаготворчестве игнорируется. Если подобный некомпетентный подход применяется в работе над государственными символами, то в итоге они получаются некачественными и не могут в максимальной мере исполнять свою вдохновляющую и объединяющую патриотическую функцию.

Анализ статьи 2 Закона «О гербе Республики Армения» начнем с констатации того факта, что описание государственного герба в нем представлено не на специальном геральдическом языке, а вольным образом. Данное обстоятельство следует оценить негативно. Корректно составленный блазон – это и есть сам герб, выраженный не изобразительно, а словесно. При его наличии рисунок (образ) герба вторичен; он легко воспроизводится по блазонному описанию. Если же такового нет, то в изображении герба могут оказаться ошибки, неясности и нелепости, что мы и имеем на сегодняшний день.

При всех многочисленных недостатках и нелепостях этого произведения его качество следует оценить выше, чем качество флага РА, гербов почти всех городов и марзов, которые в подавляющем большинстве очень плохи — причем, как правило, по всем трем критериям, рассмотренным выше.

Армения — действительно музей под открытым небом, а геральдическая символика всегда «вырастала» из догеральдической. Это обстоятельство дает огромные возможности для герботворчества, ведь почти у каждого населенного пункта страны имеются достопримечательности с крестовыми знаками и символическими сценами. Многие местности хранят реликвии, овеяны памятью о таких исторических эпизодах, которые способны воплотиться в геральдический материал. Используем ли мы в должной мере в гербо- и флаготворчестве превосходного льва Гандзасара или чрезвычайно выразительное по форме Св. Копье, давшее название одному из великих армянских монастырей — Гегард? Последний, кстати, известен превосходной символической сценой, также расточительно не используемой. Блистает ли на наших флагах великолепное пятикрестье Нор Варагаванка? Украшают ли герб села Кош (есть ли вообще такой?), а то и марза Арагацотн чудесные флерделизы церкви Св. Стефаноса Кошаванка? Череду подобных риторических вопросов можно продолжить.